Голову с плеч (с)
Название: Город страха
Бета: a.lartseva + было получено пару консультаций от vzmisha4
Рейтинг: R;
Категория / Жанр: Slash / AU, Science Fiction, Romance
Размер: миди;
Пары: Том / Билл;
Предупреждение: местами встречаются трупы.
читать?
- Ну и где наш неукротимый полковник? – Билл с удовольствием возложил длинные ноги, упакованные в тяжелые ботинки, на стол и полюбовался на новые защитного цвета штаны. Не то чтобы они сильно отличались от предыдущих, он просто любил новые вещи.
- Хоть раз в жизни не нарывайся, а? – попросил Георг, отвлекаясь от каких-то бумаг, ворохом лежащих на столе. Демонстративно надув пузырь из жвачки, Билл с громким хлопком его лопнул, размазывая резину по губам. Да, он нарывался. «Их неукротимый полковник» ненавидел, когда жуют жвачку на собраниях, когда кладут ноги на стол, когда его солдаты неподобающе одеты. А Билл был одет неподобающе всегда: низко сидящие брюки, слишком короткая куртка, макияж – не самый лучший пример офицера не самого низкого звания. - Заметь, это не я опаздываю на…
- Две минуты двадцать восемь секунд, - раздался за спиной голос полковника Тома Трюмпера, командующего войсковой частью города Лейпцига. – Я не опаздываю, Каулитц. Никогда. Пора бы это уже запомнить.
Бросив на лучшего друга возмущенный взгляд, мол, мог бы и предупредить, Билл ослепительно улыбнулся своему начальнику и тут же беспомощно взмахнул руками, когда его схватили за ноги прямо поверх вычищенных кожаных ботинок и резко сдернули со стула. От падения на спину из легких вышибло весь воздух. Целых три долгих секунды Билл не мог нормально вздохнуть, и пока он валялся на полу, Том окинул присутствующих внимательным взглядом. Не считая Билла и Георга, в комнате присутствовали еще три человека: два младших и один старший офицер. Эти трое с ухмылкой смотрели на то, как Каулитц с кряхтением поднимается с пола. Что поделаешь, Билла любили не все.
- Я, кажется, жвачку проглотил, - пожаловался он Георгу. Тот тоже не смог сдержать улыбку. Все-таки, как ни крути, а Том умел ставить на место с неподражаемым изяществом. Это могли оценить все, даже Билл… после полуторачасовой возмущенной тирады.
- Итак, если все в сборе и готовы работать, то я, пожалуй, начну. Георг, ты просмотрел схемы?
- Yeap, командир. Ничего сложного не вижу: до объекта двести одиннадцать километров, это два часа две минуты по трассе А2 и А14. Объект находится в трехэтажном здании: две входных двери, четыре балконных, двадцать четыре окна. Общая площадь дома составляет…
Билл, перестав вслушиваться в отчет, старательно зевнул в сторону, так, чтобы этого не заметил Том – хватит ему на сегодня выволочек, и без того не сладко. Спина вот теперь ноет. Не мог Том с ним понежнее? «Не мог», - ответил сам себе Билл. Том даже в сексе не был нежным, а когда дело касалось дисциплины и выполнения его приказов и рекомендаций, полковник и вовсе становился сущим зверем. Так что Билл сегодня еще легко отделался, но будь он проклят, если покажет, что уже простил командира.
- … и Билл.
Каулитцу пришлось вынырнуть из своих размышлений и обратить внимание на начальство, которое, к слову, на него внимание обратило уже давно и теперь злилось.
- Ты меня слышишь вообще?
- Конечно, слышу! – возмутился Билл. – Мне, как всегда, досталась самая грязная работа! – Том, хмыкнув, отвернулся. – А какая, кстати? – уже шепотом поинтересовался Билл у Георга. Тот страдальчески закатил глаза, но ответил:
- Обследовать ближайшие к объекту территории. С Дитером, - мстительно закончил он. Билл еле сдержался, чтобы не выругаться. С Дитером они друг друга… не любили, мягко говоря. Старший по званию майор Шепп не терпел нарушений дисциплины, Билл ненавидел ее во всех проявлениях, Дитер требовал соблюдения субординации, Каулитцу было все равно, какого звания человек, при необходимости он мог вмазать и подполковнику. И самое главное, Дитеру была противна даже сама мысль о том, что Билл спит с их начальником, на что Каулитцу было совершенно плевать. Но отправлять их вместе на задание? Том совсем ума лишился?
Еле дождавшись конца совещания, Билл вскочил со своего места и нетерпеливой походкой направился к Тому.
- Мы не могли бы поговорить, герр полковник? – мило поинтересовался Билл у Трюмпера, раздающего последние указания.
- Это никак не может подождать? – Том в его сторону даже не взглянул.
- Никак нет.
Ответ по протоколу, видимо, удивил Тома настолько, что он почти без пререканий позволил отвести себя в коридор.
- Какого хрена? Ты поставил меня в пару с Дитером, да ты никак смерти моей хочешь?
Приподняв бровь, Том холодно посмотрел на возмущенного подчиненного.
- Ты собрался обсуждать мои приказы?
- Если они угрожают моей жизни, то да.
- Видимо, ты не читал устав, капитан Каулитц. Ты не обсуждаешь мои приказы, даже если я приказываю тебе сделать себе ритуальное харакири. В этом весь принцип армии. Или ты думаешь, что если я тебя трахаю, то должен иметь к тебе какое-то особое отношение?
Билл размахнулся для удара, но Том успел среагировать и поймал его запястье.
- Надо же, ты действительно так думаешь, - удивленно произнес Трюмпер и, толкнув Билла к стене, поцеловал. Впрочем, меньше всего этот акт насилия походил на поцелуй. Том жёстко сминал чужие губы, царапал кожу вокруг отросшей щетиной, больно стискивал в руке волосы, но Билл все равно плыл от ощущения силы и власти. Черт, он ненавидел, когда им командовали, но сейчас Том не приказывал, он просто брал, не спрашивая. Это и привлекло Билла с самого начала. Он был из тех, кто жаждал подчиниться, но далеко не все могли его себе подчинить. Откровенно говоря, Том был первым.
- Ты больше никогда не будешь обсуждать мои приказы. – Том отстранился за секунду до того, как дверь открылась, и в коридор вышел Георг. – А теперь все на улицу. Выезжаем через пятнадцать минут! – гаркнул начальственным тоном и, чеканя шаг, первым отправился к выходу из военного корпуса.
- Ты в порядке? – спросил Георг, глядя на то, как нервно Билл зашарил по карманам в поисках сигарет, стоило им только выйти на улицу.
- Тебе лучше не знать, - отмахнулся Каулитц и вдруг застыл, прищурив глаза и вглядываясь куда-то вдаль. – Что там происходит?
Георг не сразу понял, что Билл имеет в виду, пока не услышал дикий, раздирающий душу крик. Сорвавшись с места, парни в два счета достигли главной площади города, где уже собралось немало народа. Посредине толпы, закованная в наручники и удерживаемая двумя рослыми парнями, одетыми в герметичные костюмы, в истерике билась женщина. Она издавала воистину дикие страшные звуки, похожие то на рычание, то на стоны, лицо ее кривилось в жутких гримасах, женщина пыталась вырваться из захвата, и у нее почти получалось, несмотря на то, что мужчины держали ее крепко.
- Она проклятая! – прокричали в толпе. По площади тут же пробежался взволнованный шепоток. Билл видел, что люди тут же стали креститься, с ужасом глядя на женщину. В их глазах зажегся страх.
- Проклятая! Проклятая! – доносились до Каулитца взволнованные голоса людей. Девушка, находящаяся неподалеку от Билла, перекрестилась и, подхватив стоящего рядом с ней ребенка на руки, кинулась вон с площади.
Это началось двадцать шесть лет назад. Возможно, раньше, Билл не знал наверняка, но впервые об испытаниях нового вируса широкой общественности стало известно 22 декабря 2045 года. Сейчас его называют VirusVenificae или «Вирус ведьмы», но тогда он был известен, как «Вакцина счастья». Это была мечта: вирус, который лечит, делает сильнее и выносливее, продлевает молодость. Первые тесты показали один незначительный побочный эффект: глаза становились излишне чувствительны к свету. Но кто будет обращать на это внимание, когда в остальном ты полностью здоров и полон сил? Однако то, что должно было стать прорывом в медицине – стало крахом человечества.
«Проклятые» - вот как теперь называли тех, кто был заражен вирусом. И те действительно напоминали людей, которых постигло страшное проклятие: бешенные, безумные, обладающие при этом нечеловеческой силой, они желали только убивать, уничтожать, терзать, рвать. Вирус сводил людей с ума. Зараженных, здоровых – каждого по-своему.
- Кто это? Она действительно заражена? – спросил Билл у Георга. Тот кивнул.
- Не узнаешь? Это Эмма Розенберг, мать маленького Глена.
- Это тот, которого мы два дня искали по всему городу? Так он же, вроде, нашелся.
- Да, - подтвердил Георг.- Они с друзьями залезли в нежилой дом, и Глен, спрятавшись в подвале, не смог оттуда выбраться самостоятельно. Эмма не знала этого. Говорят, она ходила искать его за пределы города.
Тем временем на площади появились новые лица: священник и глава городского суда, который, встав на специально возведенную трибуну в центре площади, зачитал вынесенный Эмме Розенберг приговор. Казнить. За то, что нарушила указ об ограничении перемещения граждан за пределами города, за то, что, проявив преступную халатность, подвергла себя опасности заражения. На самом деле все эти обвинения – фарс. «Проклятых» приказано уничтожать вне зависимости от пола, возраста, социального положения и степени вины.
- Сжечь ее! – выкрикнули совсем близко от Билла, он вздрогнул и невольно отступил назад, будто это его должны сейчас казнить. – Сжечь проклятую! Сжечь!
Билл смотрел на людей вокруг и поражался, сколько ненависти и страха было в их глазах. Наверное, когда-то давно народ вот так же собирался на главной площади, чтобы увидеть, как тех, кого назвали ведьмами и колдунами, сжигают на кострах.
- Сжечь! Сжечь! Сжечь! Сжечь! – продолжали скандировать вокруг, заглушая молитву священника. Приговоренная, обезумев то ли от страха, то ли от вируса, кинулась вперед, на толпу. Люди в ужасе отпрянули, кто-то закричал. Повинуясь сигналу судьи, удерживающие женщину солдаты потащили ее к высокому, в три человеческих роста, стеклянному цилиндру. «Кострище» - огромная махина, похожая на гигантскую вазу, в ней человек сгорал заживо буквально за полминуты. Тридцать секунд, полных адской боли.
- И выродка ее, наверняка он тоже проклят!
- Господи, ребенок-то им чем не угодил? – поморщился Билл, чувствуя, как от этой дикости по телу бегут неприятные мурашки.
- Они боятся. А страх порождает ненависть, - тихий спокойный голос заставил Билла вздрогнуть и обернуться. Том смотрел прямо на него, скрестив руки на груди, в его взгляде сквозило сочувствие и сожаление, будто он не хотел, чтобы Билл видел, как казнят незнакомую ему женщину. – Пойдемте, незачем нам смотреть на эту акцию устрашения, машину уже подогнали ко входу, через пять минут выезжаем.
Том повел своих подчиненных прочь с площади и даже не вздрогнул, когда улицу огласил душераздирающий крик умирающей женщины. Каулитцу понадобилась вся его выдержка, чтобы не оглянуться, он шел с неестественно прямой спиной вслед за командиром мимо невзрачных домов с наглухо закрытыми окнами, мимо редких баров, которых почти не осталось из-за введенного комендантского часа, мимо женщин, одетых в длинные юбки и широкие платки. В мире, где секс может стать смертельно опасным, демонстрация голого тела – кощунство и грех.
Не удивительно, что после такого Билл чувствовал себя просто отвратительно. Офицеры суетились возле машины, загружая оружие. Билл сидел неподалеку на корточках, краем глаза наблюдая за Томом и поигрывая армейским ножом. Нож был восхитительным, новым, острым даже на вид, с несколькими зазубринами, способными разорвать чужую плоть без особых усилий. Идеальное орудие убийства. Том был таким же опасным и завораживающе красивым. Удивительно, но имея более чем симпатичную мордашку, Трюмпер не выглядел сладким мальчиком. В нем за версту чувствовались сила и мощь, покорявшие с первого взгляда. Билл и Том познакомились полгода назад. Каулитца, не так давно закончившего военное училище, сразу перевели в Лейпциг, к его большому неудовольствию. Билл рассчитывал на более безопасное и «теплое» место, позволившее бы ему пользоваться всеми привилегиями офицеров, не рискуя собственной шкурой.
Он приехал рано утром, солнце только-только начало окрашивать небо в красный свет. Билла невообразимо долго мурыжили на въезде в город, по сто раз проверяя документы, оружие, медкнижку, брали анализы, просили подождать, снова брали анализы и снова просили подождать. И так бесконечное количество раз, к концу проверки он уже был готов кого-нибудь убить. К счастью, как раз в это время и подошел Том. После пробежки, одетый в борцовку, чуть влажную от пота, и зеленые спортивные штаны. Но не на фигуру в облегающих шмотках в первую очередь обратил внимание Билл. Взгляд. Он притягивал, гипнотизировал, подчинял себе.
- Вы пропустили утреннее построение и пробежку, - от низкого глубокого голоса по телу Каулитца побежали мурашки.
- Я бы и рад поприсутствовать, но меня к вам не пускают, - ослепительно улыбнувшись, пожал плечами Билл. Он невольно изогнулся, принимая самую соблазнительную из своих поз, но, казалось, Том тогда не обратил внимания ни на одну из его уловок. Печально, но так даже интереснее. Должны же быть у него здесь хоть какие-то развлечения, раз уж его распределили в это захолустье.
- В чем дело?! – рявкнул он на присмиревшего постового. А ведь еще минуту назад тот, нагло ухмыляясь, мерил Билла пошлым взглядом и в сотый раз обещал его обыскать. Наверное, не стоило краситься в дорогу. – Я сказал встретить его, а не держать на проходной до второго пришествия! Дай мне сюда все документы, я его сам оформлю, бестолочь!
- Так точно, герр полковник!
Вот тогда-то Билл и понял, что этот красавчик с гипнотическим взглядом и есть его непосредственный командир. Этот факт не только не опечалил, скорее еще сильнее завел. Однако соблазнить полковника оказалось не такой уж простой задачей. Том промариновал Билла почти два месяца, прежде чем взять то, что ему так настойчиво предлагали. Да и сейчас Билл вряд ли смог бы сказать, что Том ему принадлежит, зато он принадлежал Тому целиком и полностью.
- Ты в порядке? – Как-то совершенно неожиданно Том оказался рядом. Билл вздрогнул и выронил нож. Палец в секунду окрасился красным.
- Чёоорт! – сунув его в рот, Каулитц почувствовал неприятный металлический привкус. И только после этого вспомнил, что ему задали вопрос. – Да, я ф паядке. – В спешке Билл вскочил на ноги под пронзительным взглядом. Поразительно, насколько холодными могут быть карие глаза, если они принадлежат такому человеку, как Том.
- Плохой знак.
Том потянул за запястье, заставляя вынуть палец изо рта, и осмотрел рану. Внезапное предчувствие прошило грудь Билла, отчего на секунду перехватило дыхание. Действительно, пролитая перед важным заданием кровь не самый добрый признак. И Каулитц, будучи совершенно не суеверным и не религиозным, вдруг почувствовал иррациональный страх.
- Ерунда, заживет, - прокомментировал Том, окончив осмотр. – Иди в машину. Только тебя ждем. Как всегда, впрочем.
В любое другое время Билл бы возмутился в ответ на несправедливое замечание, но сейчас лишь молчаливо последовал за командиром.
***
Поездка была утомительной и скучной. Довольно скоро Билла начало тошнить от голода и от качки. Дороги тут были ни к черту. Впрочем, откуда им быть хорошим. С тех самых пор, когда в Германии было объявлено военное положение, все, что находилось за пределами закрытых городов, приходило в запустение. На очередной кочке Билл смачно выругался и спросил у сидящего рядом Георга, долго ли еще ехать.
- Ровно десять минут, - ответил Листинг. – Видишь, там, за деревьями. – Георг указал куда-то вперед, и только тогда Билл заметил первые полуразрушенные дома. Брауншвейг. Когда-то тут был крупный город с почти двумястами пятьюдесятью тысячами жителей, сейчас же от былого величия не осталось и следа. Город был заброшен почти семь лет назад, когда тут вспыхнула эпидемия вируса, одна из крупнейших. Почти за месяц около тридцати тысяч жителей были заражены, вдвое больше – убиты, остальные бежали в другие города. Глядя на разрушенный и разоренный город, Билл чувствовал холодок вдоль позвоночника. Город мертв, и это было заметно невооружённым глазом. А еще… он таил опасность. Казалось, что в любой момент на них могут напасть. Черт, Билл был солдатом, но все, что ему пока что доверяли – это угомонить разбушевавшихся жителей, потому знания о поведении в реальном бою у него были чисто теоретическими.
- Повторяю для тех, кто спал! – гаркнул Том, покосившись на Билла. - Объект выглядит, как сундук пятьдесят на двадцать сантиметров. Внутри него – встроенный датчик, по которому мы и отследили его месторасположение. Последние восемь часов объект был неподвижен, однако это не значит, что его тут бросили. Наш сундук с сокровищами наверняка охраняют те, кто спер его у лохов из Института эпидемиологии и микробиологии. И я уверен на сто процентов, что это были зараженные. – Том окинул команду внимательным взглядом. – Так что будьте осторожны. Они сильны, опасны и убьют вас без промедления и сожаления. Надеюсь, все помнят мои инструкции, а если нет… что ж, я буду горько рыдать над вашей похоронкой. Но на всякий случай: Георг, остаешься за рулем. Дитер, Билл – зона вокруг объекта. Густав, Лукас – со мной. Итак, все всё поняли? – Полковник дождался синхронного кивка. – Тогда вперед.
Машина резко затормозила возле некогда красивого здания, бывшего давным-давно то ли домом культуры, то ли театром. Подхватив автомат, Билл спрыгнул на землю и, пригибаясь к земле, кинулся к соседней двухэтажке. Сердце колотилось, как бешенное, и страшно было – жуть, но когда раздались первые автоматные очереди, он внезапно успокоился. А через минуту его накрыло какое-то сумасшедшее веселье, и потому, нарвавшись на четверых здоровых, вооруженных и чертовски недоброжелательно настроенных парней, Билл даже не испугался. К сожалению, это ему не сильно помогло. Один из незнакомцев прижимал к шее злого, как черт, Дитера кинжал, предупреждая желание Билла воспользоваться автоматом.
- Одно движение и твой приятель – труп, - весело предупредил тот, кто держал Дитера на острие ножа.
- Не слушай их, стреляй, они меня все равно убьют.
Билл растерялся всего на мгновение, но «проклятым» хватило этого, чтобы подобраться к нему максимально близко и выбить из его рук автомат. Секунда – на шее Дитера появился глубокий надрез, несовместимый с жизнью, вторая – Каулитц лежал на земле, придавленный тяжелым телом одного из нападавших. Прямо перед взором у него оказалось неживое лицо Дитера со стеклянными некогда голубыми глазами, из-под его головы расползалось темно-бордовое остро пахнущее пятно, оно пачкало короткие каштановые волосы и медленно и неотвратимо приближалось к лицу Билла.
- Поднимите его, - приказал тот, кто убил Дитера. Каулитца тут же вздернули на ноги, чуть не выкручивая ему при этом руки из суставов. И поставили, судя по всему, перед главарем. Он был невысок, но широк в плечах, явно не немец, скорее всего араб, с жесткой растительностью на лице и татуировкой на шее.
- Привет, дорогой. Давай знакомиться, меня зовут Анис. А тебя?
Билл совершенно точно не собирался отвечать, потому тут же получил сильнейший удар в живот.
- Говори. – Жесткие пальцы схватили за подбородок и заставили смотреть прямо в злые черные глаза. В пересохшем рту слюны было мало, но Билл смог собрать достаточно, чтобы получился смачный плевок. «Проклятый» рассвирепел. – Ах ты с*ка! – От удара в челюсть помутилось в глазах. - Не стоило тебе сюда сегодня приходить, мальчик. – Анис провел по шее Каулитца ножом, вспарывая кожу, а затем повторил путь лезвия языком. Билла передернуло от отвращения. – Пряный на вкус. Повеселитесь, парни.
Веселились ребята недолго, но Биллу хватило. Он слышал, как на улице кто-то орет матом, слышал автоматную очередь, и почти не чувствовал боли, пока его методично и со знанием дела избивали. Не сказать, что Каулитц безропотно позволял себя уродовать, одному парню он даже сломал нос, и тот тут же залил кровью весь пол, часть попала на Билла, и будто жгла теперь его кожу, как ядовитая смесь.
Кто-то крикнул, что его пора кончать. Внезапно это придало парню сил, он понял, что совершенно не хочет умирать. Он столько еще не сделал в жизни, например, не сказал Тому, какой тот козел. Световая граната, выпавшая из кармана Дитера, впилась в руку Билла как раз в тот момент, когда Анис готов был сделать последний удар. ««Проклятые» ненавидят свет», - пронеслось у него в голове, прежде чем он зажмурился и активировал гранату.
***
Когда Билл пришел в себя, на улице уже стемнело. Голова жутко болела, а еще живот и поясница, но, в целом, он чувствовал себя лучше, чем мог бы ожидать. Подвал, в котором Каулитц очнулся, был ужасно холодным, а разорванная майка и намокшие от сырой земли штаны ни капельки не согревали. Застонав, Билл попытался встать, но его скрутило и вырвало желчью. Захотелось пить, он бы душу продал за глоток воды – чувствовать горький привкус блевотины было мерзко.
Билл не помнил, как он оказался здесь. Световая бомба дезориентировала и его тоже, несмотря на то, что он успел закрыть глаза, поэтому он полз почти вслепую прочь от зараженных, видя перед собой только размытые очертания домов, и в какой-то момент просто отключился, выбившись из сил. Сейчас зрение вернулось, но толку от этого было мало: на город опустилась тьма, а фонари здесь в последний раз горели, когда город еще был населен. Перевернувшись на спину, Билл попробовал прийти в себя и подумать. На его наручных часах, которые, наверное, только чудом остались живы, было девять тридцать вечера. Значит, без сознания он пробыл около десяти часов. Странно, что его до сих пор не нашли, наверняка ему не удалось уползти далеко. Если только… они все не мертвы. Как Дитер, пустые глаза которого долго будут сниться Биллу в кошмарах. Нет, думать об этом он не мог. Нужно выбираться отсюда.
Встать Каулитцу удалось далеко не с первого раза. Он как можно более осторожно поднялся на ноги, держась за стену и пытаясь не обращать внимания на сильнейшее головокружение и не проходящую тошноту. Первый шаг дался тоже с трудом, однако потом стало легче, Билл даже смог выбраться из укрывшего его здания и оглядеться. Местность он узнал сразу, ему действительно не удалось отползти далеко – всего через пять домов виднелось то самое здание, где был убит Дитер. Ноги сами понесли Каулитца туда. Внутри было пусто и тихо. Никого – ни живых, ни мертвых. В лунном свете только видны были засохшие лужи крови, напоминающие о том, что здесь произошло. Значит, было кому забирать труп, не зараженные же его с собой прихватили, но тогда почему не искали его? То, что в городе, кроме него самого, никого нет, Билл понял уже через полтора часа поисков. Весь город он, конечно, не смог обойти, но квартал, где проходило сражение, облазил вдоль и поперек. Куча гильз, пара пятен крови и все. Такое ощущение, будто его просто бросили здесь. Забрали сундук, тело Дитера и уехали. Господи, а ведь до Лейпцига более двухсот километров! Это сколько же ему идти? Двое суток? Трое? От одной мысли у Билла холодело в животе. Он либо нарвется на банду «проклятых», либо умрет от обезвоживания или от внутренних повреждений. Гениально. Выжить в бою и сдохнуть по дороге домой. Билл чувствовал, как его начинает пробирать смех, но смеяться с отбитым пузом было очень больно, пришлось подавить истерику.
В конце концов, возможно, за ним еще приедут, нужно подождать до утра. В любом случае, нельзя сейчас куда-то идти, темнота такая, хоть глаз выколи, заблудиться – раз плюнуть. Приняв решение, Билл отправился искать место для ночлега. Во время поисков рядом с одним из домов он нашел погнутый алюминиевый лист, в котором скопилась дождевая вода. Она была грязной и тухлой, но в этот момент Биллу показалось, будто ничего вкуснее он в жизни никогда не пил. Жидкости хватило не только для того, чтобы напиться, но и чтобы умыть лицо от пыли и крови, стянувшей кожу. Чуть освежившись, Билл понял, насколько же он устал. Казалось, что каждая мышца в его теле просит об отдыхе. Поэтому, найдя первое же сухое и более или менее чистое место, Каулитц расстелил на нем порванную старую штору и лег, свернувшись клубком. Было неудобно и холодно, Билл не привык спать в таких условиях, но измученный организм требовал отдыха, потому парень уснул почти в тот же момент, как закрыл глаза.
Спал Билл ужасно: его мучили кошмары, заставляющие просыпаться среди ночи, назойливые насекомые, искусавшие ему все открытые части тела, и страх, заставлявший прислушиваться к каждому шороху, доносившемуся с улицы. Всю ночь ему казалось, что «проклятые» знают, что он здесь, и скоро придут, чтобы завершить начатое дело – убить его. Потому утром Билл чувствовал себя еще хуже, чем накануне. Он уже не надеялся, что за ним приедут, и ему было на удивление все равно. Наверное, если бы в Билле было чуть меньше злобы и жажды мести, он бы снова лег на деревянный пол заброшенного дома и дождался своей смерти. Они бросили его здесь подыхать. Том бросил. Но их ждет большой сюрприз, когда он выберется. А он выберется. И тогда отомстит.
Его хватило на шестнадцать часов. Долгих шестнадцать часов бесконечной дороги, конца и края которой не было видно. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, ни спать, жить тоже, впрочем, не хотелось. Только чтобы эта чертова дорога, наконец, закончилась. Он уже даже не был уверен, что идет в правильную сторону, ему даже не хотелось в это верить, ведь если это та самая дорога, по которой они приехали, значит, Том не послал за ним. Значит, он действительно его бросил. И эта мысль убивала сильнее любого недомогания, сильнее всех лишений, которые ему приходится терпеть в течение шестнадцати часов ходьбы. Споткнувшись на очередной кочке, Билл с размаху упал на колени, разбивая их в мясо, и, закрыв лицо руками, завыл в отчаянии. Боль раздирала его изнутри, и он не знал, что сделать, чтобы она прекратилась. Он не плакал, нет, в его организме не осталось ни капли лишней жидкости, он выл на одно ноте, раскачиваясь из стороны в сторону, и не мог остановиться. Так закончился второй день.
Удивительно, к следующему утру он пришел в себя, голова немного прояснилась, и впадать в истерику не хотелось. Иногда ноги отказывались идти, и тогда Билл полз на разодранных коленях, не боясь ни заражения, ни самого черта. Дорога оставалась все такой же пустынной, но теперь Билл не ждал никого. Он шел вперед, считая часы, ориентируясь по старым указателям. До Лейпцига оставалось восемьдесят километров, когда Билл свалился в обморок и больше уже не встал.
***
Происходящее казалось каким-то странным, нереальным, все виделось, словно через дымку, и походило на сон. Он лежал на чем-то мягком – наверное, земля. Но почему тогда она двигалась и подпрыгивала время от времени? А еще он слышал голоса, один из них был очень знакомым, почти родным, он уговаривал его потерпеть, ведь они скоро куда-то приедут. Через сорок две минуты. Билл помнил, что Георг до боли любил точность, как и говорящий. Но ему на этой дороге делать было совершенно нечего. Но кто-то точно был рядом, Билл понял это, когда его губ коснулась фляга с водой и в горло потекла живительная влага. Второй раз Каулитц очнулся от громких голосов. Трясучка уже закончилась. Георг, а это все-таки был он, спорил с кем-то, требовал, чтобы Биллу оказали первую помощь, а карантин, по его словам, мог идти к чертям собачьим. От этих слов стало почему-то хорошо, Билл улыбнулся, глядя в пронзительно синее, без единого облачка, небо, и почувствовал, что он, наконец, дома.
Окончательно пришел в себя Билл только на следующий день, проспав почти сутки. Открыв глаза, он застонал от резкой боли, вызванной ярким светом. К нему тут же кинулась дежурная медсестра.
- Где я? – спросил Каулитц, как только у него получилось разлепить пересохшие губы.
- Вы в карантине. Вы помните, кто вы? – деловито поинтересовалась женщина. Ее голос казался немного приглушенным из-за плотной лицевой маски, какие носил весь медперсонал изоляционного центра. А взгляд цепко следил за каждым его движением, даже стало немного не по себе.
- Билл Каулитц, 2047 года рождения, уроженец Магдебурга, Германия.
- Как вы себя чувствуете?
- Будто меня переехал асфальтоукладчик.
- Не удивительно. Выглядите вы тоже не лучшим образом.
Медсестры в карантине всегда были до ужаса добрыми, что и не удивительно с такой-то работой.
- Отлично. Что со мной?
- Ничего страшного, больше крику было. Легкая форма обезвоживания, переохлаждение, сотрясение мозга, также у вас пострадали органы брюшной полости и почки. Это следствие избиения, вынужденного сухого голодания и переутомления. Хорошая новость – ни одной кости не сломано, даже ребра целы. Вы молодой, сильный, быстро восстановитесь, а вот с синяками придется походить долго.
- Переживу. – Билл устало прикрыл глаза, спать больше не хотелось, но под веки будто песка насыпали. – Можно вас спросить?
- Не стесняйтесь, - разрешила медсестра, отойдя к пищащему прибору, отображающему состояние Билла на данный момент.
- Про меня кто-нибудь спрашивал, пока я спал?
- Да, один был. – Билл затаил дыхание. – С длинными такими волосами, каштановыми.
Запретив себе расстраиваться, Каулитц поблагодарил медсестру и отвернулся к стене, делая вил, что собирается спать. Но следующие слова женщины заставили его напрячься:
- Кстати, завтра придет человек из лаборатории и возьмет у вас кровь на анализ. Если… ну, вы понимаете, результат окажется отрицательным, то вас переведут из центра в больницу.
А если положительным – убьют.
Билл похолодел. Словно кадр из фильма перед его глазами предстала картина четырехдневной давности: вот Анис царапает ему шею лезвием и проводит по ней языком, а потом кровь того парня, которому он сломал нос, льется на его лицо и пораненную шею. Они «проклятые», их кровь заражена вирусом, и вероятность того, что он теперь тоже заражен, около шестидесяти процентов. Поразительно, что он не подумал об этом раньше. Чувствуя, как его начинает трясти, Билл дождался, пока шаги медсестры стихнут в коридоре, и приподнялся на подушках.
Сколько он себя помнил, все вокруг только и делали, что говорили о вирусе. О новых очагах смертоносной болезни, о дальних знакомых, которые заразились, об этом сообщали в новостях, снимали фильмы, писали книги. Всю эпоху человеческой цивилизации поделили на два этапа: до изобретения вируса и после. VirusVenificae открыли почти тридцать лет назад, а никто до сих пор не знал наверняка, как он действует. Вирус притуплял восприимчивость к боли, усиливал иммунитет, увеличивал чувствительность адреналиновых рецепторов, делая из человека почти Супермена. Если бы у Супермена был характер Лекса Лютора, потому что вместе с силой к человеку приходила и агрессивность, жестокость, злоба. Да, никто не знал, как он действует и как от него избавиться, а когда такое происходит, человек находит идеального виновного во всех своих бедах – Дьявола, и идеального защитника – Бога. И убивали они тоже во имя Всевышнего, ибо все, кто заражен – отмечены Дьяволом и к нему же и должны отправиться. Билла эта фобия практически не касалась. Он родился в семье военного, был единственным ребенком в семье и вырос совершенно избалованным. Из-за сложности сообщения между населенными пунктами многие люди голодали, даже живя в больших городах. Но семья Каулитцев не бедствовала: лучшие продукты, техника, одежда. В сознании Билла, да и не только его, жизнь военного ассоциировалась с достатком. С самого детства Билла оберегали от того зомбирования, которым подвергалось остальное население, и от шокирующей правды современной жизни. Конечно, он не существовал в информационном вакууме, но его больше интересовали новинки видеоигр, в которых так весело стрелять в «проклятых», новые компьютеры с 3D-экраном, стильные шмотки, с трудом привозимые из-за границы, и общение с такими же, как он, отпрысками богатых родителей. Они не знали того страха, с которым жили люди вокруг. Они не смотрели новостных программ, в которых рассказывалось о новых вспышках эпидемии, без особого трепета проходили мимо домов, отмеченных особым знаком, обозначающим, что здесь жил «проклятый». Они были освобождены от обязательного похода в церковь, имели возможность выходить в Интернет и получать знания, которые обычным людям были недоступны.
Но теперь детство закончилось. Его отец за несколько сотен километров отсюда, и не знает, в какое дерьмо влип его сын. Билл обернулся к окну, закрытому толстыми железными решетками, и почувствовал, что задыхается. Прибор, к которому он был подключен, начал опасно пищать, предупреждая об увеличении пульса. По телу распространился жар, стены как будто начали приближаться, сжимаясь вокруг него, давили, не позволяя дышать. Дурацкий писк стал еще громче, он оглушал. Господи, как жарко. Глаза закатились. Билл даже не заметил, как в палату кто-то ворвался, и быстрый укол в вену тоже не почувствовал, но жар резко спал, и навалилась безграничная усталость. Каулитц даже не смог открыть глаза и поблагодарить того, кто только что, похоже, спас ему жизнь.
Билл проснулся поздно ночью. По ощущениям уже где-то много позже двенадцати. Чувствовал себя значительно лучше, чем накануне. Было тихо, где-то в коридоре громко тикали часы, и этот звук доносился до палаты, раздражая своей монотонностью. Вынув из вены капельницу и отодрав от себя все приборы, Билл сел и раздраженно вырубил запиликавший прибор контроля за жизнедеятельностью. Тут же стало тихо. В палате, рассчитанной на четверых, Каулитц был один. Было в этом что-то зловещее, если учесть что он находился в карантине. Да, тут подолгу никто не лежит. От этой мысли по телу побежали мурашки.
«Она проклятая! Проклятая! Проклятая! Сжечь! Сжечь! Сжечь! Сжечь!».
Взгляд зацепился за висящее на стене распятье. Чушь, конечно, простое суеверие, что все больные – прокляты. Лишь оправдание для тех, кто убивает, но… Билл встал и медленно подошел к распятию. Оно было совсем простым, из темного дерева, чуть блестящим в лунном свете, проникающим сквозь решетки на окнах. Протянув руку, Каулитц дотронулся до гладкой поверхности. И вздрогнул, когда в коридоре что-то грохнуло.
- Вот черт! – выругался парень, чувствуя, как сердце от страха ушло в пятки. – Что там происходит?
Подойдя к двери, Билл приоткрыл ее и прислушался.
- Давай его сюда!
- Куда?
- В эту палату. Да не эту! Соседнюю! Там какой-то офицер лежит, если начальство узнает, нас под трибунал погонят.
- Не погонят, он сто процентов заражен.
- Жаль, у нас реактива нет. Почему его только офицерам выдают? Несправедливо.
Пока незнакомые Биллу ребята перешептывались, Каулитц осторожно выглянул в коридор. Там было трое: двое солдат в герметичных защитных костюмах и еще кто-то, лежащий на каталке и накрытый белой простыней. То есть она когда-то была белой, а сейчас по ней расползались темные кровавые пятна. Парень был либо ранен, либо мертв. Билл склонялся ко второму. Тем временем один из солдат, все это время пытавшийся открыть соседнюю от Билла палату, добился результата и распахнул дверь.
- Ввози его сюда. И быстро, если нас кто-то увидит…
Каулитц резко шагнул назад, скрываясь от парней. Подождав две минуты, он снова выглянул. Соседняя палата была чуть приоткрыта, оттуда доносились голоса, но разобрать ничего не получалось. Пришлось подойти ближе.
- Вот влипли-то, а? Какого черта он полез в драку? – ныл один из парней.
- Потому что он «проклят».
- Ты этого не знаешь.
- Мне не хотелось проверять это потом на себе, слышишь? А если бы он меня поранил? Если бы его проклятая кровь попала на меня? Да меня бы сожгли вместе с ним!
- Но если бы у тебя не нашлось вируса в крови? – растерялся «нытик».
- Ты серьезно? – раздался злой смех. – Ты такой наивный? Действительно думаешь, что все, кого сжигают, «прокляты»? Очнись, да это только офицеров пять раз проверяют, прежде чем подписать приговор. А нас с тобой за любой проступок отправят умирать. Так что лучше помоги мне его оформить, как зараженного.
За дверью раздался какой-то шорох, и Билл быстро скрылся в своей палате, не желая попадаться на глаза озлобленными парням, которые, вероятно, не очень любили начальство.
О том, что он услышал, думать не хотелось. Его сейчас больше волновало другое: реактив. Как он мог о нем забыть? Билл не помнил, через сколько дней реактив реагирует на антитела в крови зараженного, но попробовать проверить стоило. Конечно, он не давал сто процентной гарантии, как лабораторный анализ, но Билла устроил бы сейчас и предварительный результат. Осталось только добраться до своих вещей. Одежду его, скорее всего, сожгли, а вот содержимое карманов и его армейский жетон хранится у дежурного в сейфе на первом этаже. Добраться туда незамеченным не представлялось возможным. Что ж, вспомним устав. И пусть Том не говорит потом, что он его не читал.
Дежурный при виде него потерял дар речи, раньше никто не осмеливался выходить из палаты, находясь в изоляционном центре. Большинство больных запирали в палатах, но офицерам чаще всего предоставляли свободу действия. Другое дело, что ей редко кто пользовался. Кто-то боялся, что это воспримут, как попытку к бегству, и, не дожидаясь анализов, отправят на казнь, кто-то боялся других больных, которые могут быть заражены.
- Капитан, вы немедленно должны вернуться в палату. В такое время ходить по зданию не положено! – возмутился дежурный, не делая, впрочем, никаких телодвижений, чтобы помочь ему дойти до палаты. Офицеров боялись до трясучки. По сути, с тех пор, как в Германии объявили военное положение, они были главными в городе, даже важнее городского епископа, номинально являющегося главой Лейпцига. И теперь Билл понимал, что они, ко всему прочему, имеют кое-какие привилегии, не доступные остальным гражданам страны, которые живут в еще большем страхе. Сколько невинных людей было убито, потому что кому-то показалось, что они заражены или кому-то это просто было выгодно, как этим солдатикам. Удивительно, насколько наивным он был, жил в каком-то своем придуманном мире, закрывая глаза на то, что творится вокруг.
Но сейчас нет времени об этом думать.
- Мне нужен мой армейский жетон. По уставу я не имею права снимать его, даже находясь в госпитале.
- Но вы в карантине. Здесь вам не положено иметь вещей, которые могли бы… - дежурный замялся.
- Могли бы что? – Билл скептически приподнял бровь и встал в позу, полную высокомерия. Он знал, как это действует на подчиненных. И хоть дежурный не был у него в подчинении, но все равно вид у него стал до боли растерянный. – Могли бы стать орудием убийства или самоубийства? Рядовой… как там тебя?
- Рядовой Гюхне, капитан!
- Рядовой Гюхне, ты же не думаешь, что я задержусь здесь надолго? И как ты думаешь, что я сделаю первым делом?
- Никак нет, капитан! – бедный дежурный побледнел так, что сравнялся цветом лица со своими идеально белыми волосами.
- Я тебя уволю, если ты сию же секунду не выдашь мне мой армейский жетон.
- Есть, капитан! – Гюхне схватил со стола ключи и кинулся к сейфу так быстро, что несколько листков, которые лежали у него на столе, смело поднятым им ветром. Через несколько секунд перед Биллом лежала жестяная коробка с его личными вещами, ампулы с реактивом тоже были там.
- Рядовой, у вас бумаги на полу валяются, что за беспорядок? – начальственно спросил Билл. Дежурный ойкнул и, кинувшись их поднимать, не увидел, как Билл вместе с жетоном прихватил из коробки еще кое-что. – Спасибо, ммм, - Каулитц кинул взгляд на табличку с именем, - Андреас. Ты очень исполнительный, далеко пойдешь, - сказал Билл, когда Гюхне снова предстал перед ним в полный рост. – Когда я выйду отсюда, я поговорю с Томом о тебе.
Андреас побледнел еще больше. Билл специально назвал полковника по имени, он знал, что если офицеров боялись только потому, что те были офицерами, то с Томом ситуация была совершенно другая. Что-то в нем было такое, что заставляло опасаться его просто так.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, герр капитан.
О, он уже «герр». Хмыкнув, Билл направился в свою палату. Правда, по дороге пришлось заглянуть еще в одно место. Если подтвердятся его самые худшие подозрения, то могут понадобиться кое-какие приспособления из лаборатории.
***
Фиолетовая. Жидкость стала фиолетовой. Билл смотрел на реактив, смешанный с его кровью, и никак не мог осознать то, что видел. Конечно, результат не точный, всего шестьдесят процентов, но Билл почему-то знал, что это правда. Он «проклят», заражен опасным вирусом, от которой человечество еще не придумало вакцины. Таких, как он, сжигают на кострах, боятся, ненавидят. При виде них крестятся и закрывают детям глаза, боясь, что при зрительном контакте ребенку передастся зараза. Сколько суеверий и мифов ходило вокруг «проклятых», и теперь у Билла была идеальная возможность проверить большинство из них. Например, светятся ли у него глаза в темноте. Эта мысль почему-то рассмешила, и Каулитц расхохотался. Черт, с его нервной системой творится что-то определенно не то. Впрочем, неудивительно. Он ведь заражен, а вирус сильно влияет на характер носителя.
Он заражен. Господи.
Даже если он сможет скрыть это сейчас, потом у него начнутся изменения, и все всё узнают. Конечно, можно выйти за пределы города и попробовать выживать там. Но как? Найти этого ублюдка Аниса и проситься к нему? Грабить, убивать, насиловать, превратиться в чудовище, которое наслаждается чужими страданиями? Неужели он до такой степени хочет жить?
А ведь Том, с*ка, останется здесь, и черта с два он хоть раз о нем вспомнит, о том, чью судьбу он сломал одним чертовым заданием. Билл пытался найти в себе ненависть, но чувствовал только страх и боль. Он боялся того, что жило внутри него, будто вирус действительно имел свой разум, мог управлять им, заставлять делать жуткие вещи, словно под заклятием ведьмы. Теперь он «проклят».
Господи. Господи. Господи.
Выкинув капсулу с реактивом в унитаз, Билл смыл его в канализацию. Нет, он сам будет управлять свой судьбой, не даст кому-то решать за него, жить ему или умереть. Он сделает все, чтобы выбраться отсюда. Хотя бы для того, чтобы отомстить. Том запомнит его надолго, на всю жизнь. И Билл даже уже придумал, как это устроить, но для этого никто не должен узнать, что он заражен. Никто.
Вскочив на ноги, Билл собрал оставшиеся ампулы с реактивом, шприцы и пробирки для сбора крови для анализов, которые он так удачно стащил из лаборатории. Каулитц только надеялся, что поломку одной из камер видеонаблюдения не соотнесут с его прогулкой по коридорам. К счастью, второй раз портить государственное имущество не пришлось. Солдаты, привезшие труп, уже позаботились о том, чтобы отключить камеру в коридоре, так что Билл нырнул в соседнюю палату, лишь оглядев перед этим коридор.
Труп все еще был там, накрытый кровавой простыней, одна рука свисала с каталки. На безымянном пальце Билл увидел кольцо. Каулитц не боялся трупов, он видел их множество, убивал сам, правда, всего один раз, но воспоминания об этом до сих пор не дают ему покоя. Однако этот труп казался ему до ужаса зловещим. Он лишь жертва чужого суеверного страха, которой Билл так же может стать, если не будет осторожным. Приказав себе собраться, Каулитц решительно подошел к каталке и откинул простынь. Он старался не смотреть в лицо мертвецу, почему-то вспомнился еще один миф о проклятых: что тех нельзя убить ножом или простыми пулями, будто они какие-то вампиры, их можно только сжечь, лишь тогда они умирают. Бред, конечно, да и парень, судя по всему, не был заражен, но сейчас почему-то Билл велся на все эти россказни, забыв, что сам заражен, и ему вообще-то нечего бояться, даже если все мифы – правда. Кровь у трупа Каулитц еще не брал никогда и по привычке осторожничал, будто боясь причинить боль, из-за этого провозился долго. Но, наконец, все было сделано. Решив не тянуть, Билл тут же откупорил еще одну ампулу с реактивом и капнул туда немного крови. Реактив окрасился в бледно-розовый. Чисто. Парня убили совершенно зря, лишь за то, что он ввязался в драку с солдатами.
Ублюдки. А ведь у него жена и, возможно, дети. Билл пожалел, что на этих уродах были маски, и он не видел их лиц, иначе нашел бы и совершил возмездие. Впрочем, у него есть тот, кому он должен отомстить. Накрыв труп простыней, Билл слил остатки крови из шприца в пробирку и, закупорив ее, быстро направился в свою палату. Там он спрятал ампулы и шприцы, а пробирку разместил в стакане, чтобы она находилась в более или менее горизонтальном состоянии, и поставил его на пол под кровать. На часах было четыре утра. До прихода врача еще пять часов, он успеет выспаться и подготовиться морально. У него все получится. Он выйдет отсюда и сам определит, как жить дальше.
Спал этой ночью Билл плохо, постоянно ожидая прихода врача и думая о будущем, о Томе, о мертвом парне за стенкой, поэтому когда доктор наконец зашел к нему в палату, он только вздохнул с облегчением. Плана как такового у него не было, так, смутные догадки. Он волновался жутко, но его учили скрывать свои эмоции, поэтому врач ничего не заподозрил, когда Билл пожаловался, что его тошнит и ему срочно нужен глоток воды. И почти не соврал, его действительно тошнило от волнения и страха. Если ничего не получится, его заживо сожгут на костре. Не самая радужная перспектива. Однако все прошло идеально. Ему хватило той минуты, которую доктор потратил на вызов медсестры. Пробирка с его зараженной кровью отправилась в стакан под кроватью, кровь мертвеца – на стол.
А ровно через сутки его перевели из изоляционного центра в обычную больницу. И только тогда Билл позволил себе расслабиться.
***
Билл удивлялся, насколько он, оказывается, бездарно провел пять лет своей жизни, наивно полагая, что получает образование в лучшем военном училище страны, потому что, как оказалось, он ничего не знал ни о самом опасном вирусе человечества, ни о методах борьбы с ним. Перерыв горы литературы, которую предлагала электронная библиотека их учебного заведения, Каулитц понял, что информации о зараженных Virus Venificae довольно противоречива. Действительно полезных книг, которые подробно бы описывали все процессы, протекающие в организме во время болезни, было до смешного мало. Зато различной псевдонаучной литературы, пересказывающей выдуманные народом суеверия и придумывающей новые – хоть отбавляй. Однако и серьезные издания довольно часто путались в описаниях, и у Билла голова пухла от попыток разобраться во всем этом самостоятельно. Расстроившись, он отбросил подальше от себя планшет с закаченным туда очередным справочником медицины. «Мифы и легенды Древней Греции» были и то достовернее, чем эта книга, более похожая на научно-фантастический роман.
Конечно, то, что описывалось в книгах, иногда совпадало с тем, что он видел в реальной жизни. Ему приходилось дежурить с подчиняющимися ему солдатами у главных ворот города или по периметру пограничного забора, и им попадались пытающиеся пробраться в город «проклятые». Они были совсем безумны и неконтролируемо агрессивны, многие давно потеряли человеческий облик: худые от постоянного недоедания, грязные, в порванной одежде, которая почти не скрывала их тел, они рвались в город, к огням, к той жизни, которая уже была им недоступна, забыв, что здесь ждет лишь автоматная очередь или хуже – костер. В учебниках эта стадия развития болезни описывалась особенно хорошо, ее же любители кино видели в фильмах, в которых бравые, храбрые ребята с автоматами мочили «проклятых» с лозунгами на губах.
А про таких, как Анис, в открытых интернет-источниках не было совсем, в закрытые же Билл не лез, боялся, что им заинтересуются. Чтобы попасть на сайты с ограниченным доступом, нужно было вводить свой персональный пароль, который выдавали каждому будущему офицеру при переходе на третий курс, и тогда информация обо всех просмотренных страницах попадала прямо на стол к агенту Специальной Службы Государственной Безопасности. Этого Билл хотел меньше всего. Эсэсгэбэсовцев ему сейчас только не хватало. И все же… Анис не походил на сумасшедшего. Да, он был жесток и агрессивен, но он явно контролировал свой разум и эмоции. Билл помнил его злой черный взгляд без капли безумия. Возможно, он болен не так давно и еще не успел сойти с ума, но что-то было в действиях этих ребят такое, что наводило на мысль, что работают они вместе не первый день. Были знакомы до заражения? Но как мог заразиться целый небольшой отряд крепких, тренированных парней, и после этого не распасться, а работать слажено, явно преследуя какую-то цель? Голова от этих мыслей шла кругом. Отчаянно хотелось курить, но у Билла не было возможности достать сигареты, будучи в больнице, да и запрещено курить на территории медучреждений. Помассировав ноющие виски, Каулитц хотел было вернуться к чтению, но дверь его палаты открылась, и зашел Георг.
- Билл! - Не успел парень отреагировать, как его сжали в крепких объятьях, вызывая легкий стон – гематомы все еще сильно болели. – Прости, - смущенно пробормотал Георг и отпустил друга, который тут же отодвинулся. Он знал, что через объятья, рукопожатия и даже поцелуи вирус не передается, но рисковать все равно не стоило. – Ты меня так напугал, я боялся, что ты не выкарабкаешься. Как ты?
Билл пожал плечами. Он сам себе-то не мог ответить, как он. Если говорить о физическом здоровье, то его немного беспокоила постоянно гудящая голова и отбитый живот, а если затронуть его психологическое состояние… тут сложнее, потому что Билл не мог понять, что он чувствует. Страх болезни? Боль от предательства Тома? Немного и того, и другого, но в то же время Билл еще не до конца верил в то, что болен, он ведь не чувствовал в себе никаких изменений, не замечал симптомов. Что касается Тома, то к нему у Каулитца накопилось слишком много вопросов, и без ответов на них Билл не мог составить картину в целом.
- Читаешь? – недовольно спросил Георг, заметив планшет. – Тебе же нельзя, у тебя сотрясение мозга.
- Было бы что сотрясать, - фыркнул Билл. – Сигареты есть?
- Билл!
- Что, мамочка, будешь читать мне лекцию о вреде курения? Боюсь, о моем здоровье беспокоиться уже поздно.
Обреченно махнув рукой, Георг достал из кармана сигареты и кинул их Биллу. Тот тут же отошел к окну, подальше от противопожарной сигнализации, и, распахнув створки, с блаженством закурил. Три дня за приделами города, три дня в карантине и уже почти сутки здесь – итого почти неделя без сигарет. Билл даже отвык немного, но то удовольствие, которое он испытал от одной только затяжки, невозможно было описать. Хоть что-то хорошее за последнюю неделю.
- Итак, - начал Билл, выкурив почти полсигареты. – Я, конечно, очень благодарен тебе за спасение, но, черт побери, почему так долго?
- Прости. – Георг помрачнел и, неловко переступив с ноги на ногу, все же присел в единственное в палате кресло. – Когда мы вернулись в город, я сказал полковнику Трюмперу, чтобы он выслал за тобой, но проконтролировать его не смог – нас на три дня заперли в карантине, а когда отпустили, то я узнал, что за тобой не послали, и тогда отправился сам.
Билл кивнул, чувствуя, как горько становится во рту. И дело было не только в сигаретном дыме.
- Том ничего не объяснил?
- Объяснил. Якобы это была секретная операция, потому на твои поиски можно было отправить только тех, кто был на задании.
- Бред, - отрезал Билл, не глядя на друга – боялся, что тот прочтет на его лице слишком многое. – Все знали, что мы едем в Брауншвейг.
- Ага, - криво усмехнулся Георг. – Вот только в отчетах написано, что это была плановая проверка ситуации на территории. Про сундук с нашими таинственными сокровищами, который мы с таким трудом отбили, нигде ни слова. На обратном пути полковник приказал всем молчать о нем. Странно, что к тебе он еще не заявился с инструкциями, что и кому говорить. Хотя в изоляционный центр его бы не пустили.
- А что с… Дитером? Вы его забрали оттуда?
- Да, - последовал отрывистый ответ. Билл больше не стал спрашивать о своем нечаянном напарнике, все и так было ясно. Больше вопросов не было. Они немного помолчали, думая каждый о своем, пока Георг не решился сказать то, что давно жгло ему язык:
- Билл, ты только… Мы всегда знали, что Том такой, иначе он не стал бы полковником в таком юном возрасте. Хотя я вообще-то понятия не имею, сколько ему лет…
- Георг, не надо. – Билл выкинул на улицу окурок и закрыл окно. – Я не хочу об этом говорить.
- Да, извини.
- Тебе лучше уйти сейчас.
Листинг кивнул и, неловко встав с кресла, вышел из палаты. Глядя в окно на передний двор больницы, Билл наблюдал, как его друг идет в сторону военных корпусов, как расступаются люди при виде его, а он этого даже не замечает. Возможно, если бы он обернулся и посмотрел туда, где находилась палата Каулитца, он бы увидел, как Билл, зажимая себе рот, безрезультатно пытается подавить истерику.
продолжение в комментах
Бета: a.lartseva + было получено пару консультаций от vzmisha4
Рейтинг: R;
Категория / Жанр: Slash / AU, Science Fiction, Romance
Размер: миди;
Пары: Том / Билл;
Предупреждение: местами встречаются трупы.
читать?
2072 год, территория Восточной Германии, военный город Лейпциг
- Ну и где наш неукротимый полковник? – Билл с удовольствием возложил длинные ноги, упакованные в тяжелые ботинки, на стол и полюбовался на новые защитного цвета штаны. Не то чтобы они сильно отличались от предыдущих, он просто любил новые вещи.
- Хоть раз в жизни не нарывайся, а? – попросил Георг, отвлекаясь от каких-то бумаг, ворохом лежащих на столе. Демонстративно надув пузырь из жвачки, Билл с громким хлопком его лопнул, размазывая резину по губам. Да, он нарывался. «Их неукротимый полковник» ненавидел, когда жуют жвачку на собраниях, когда кладут ноги на стол, когда его солдаты неподобающе одеты. А Билл был одет неподобающе всегда: низко сидящие брюки, слишком короткая куртка, макияж – не самый лучший пример офицера не самого низкого звания. - Заметь, это не я опаздываю на…
- Две минуты двадцать восемь секунд, - раздался за спиной голос полковника Тома Трюмпера, командующего войсковой частью города Лейпцига. – Я не опаздываю, Каулитц. Никогда. Пора бы это уже запомнить.
Бросив на лучшего друга возмущенный взгляд, мол, мог бы и предупредить, Билл ослепительно улыбнулся своему начальнику и тут же беспомощно взмахнул руками, когда его схватили за ноги прямо поверх вычищенных кожаных ботинок и резко сдернули со стула. От падения на спину из легких вышибло весь воздух. Целых три долгих секунды Билл не мог нормально вздохнуть, и пока он валялся на полу, Том окинул присутствующих внимательным взглядом. Не считая Билла и Георга, в комнате присутствовали еще три человека: два младших и один старший офицер. Эти трое с ухмылкой смотрели на то, как Каулитц с кряхтением поднимается с пола. Что поделаешь, Билла любили не все.
- Я, кажется, жвачку проглотил, - пожаловался он Георгу. Тот тоже не смог сдержать улыбку. Все-таки, как ни крути, а Том умел ставить на место с неподражаемым изяществом. Это могли оценить все, даже Билл… после полуторачасовой возмущенной тирады.
- Итак, если все в сборе и готовы работать, то я, пожалуй, начну. Георг, ты просмотрел схемы?
- Yeap, командир. Ничего сложного не вижу: до объекта двести одиннадцать километров, это два часа две минуты по трассе А2 и А14. Объект находится в трехэтажном здании: две входных двери, четыре балконных, двадцать четыре окна. Общая площадь дома составляет…
Билл, перестав вслушиваться в отчет, старательно зевнул в сторону, так, чтобы этого не заметил Том – хватит ему на сегодня выволочек, и без того не сладко. Спина вот теперь ноет. Не мог Том с ним понежнее? «Не мог», - ответил сам себе Билл. Том даже в сексе не был нежным, а когда дело касалось дисциплины и выполнения его приказов и рекомендаций, полковник и вовсе становился сущим зверем. Так что Билл сегодня еще легко отделался, но будь он проклят, если покажет, что уже простил командира.
- … и Билл.
Каулитцу пришлось вынырнуть из своих размышлений и обратить внимание на начальство, которое, к слову, на него внимание обратило уже давно и теперь злилось.
- Ты меня слышишь вообще?
- Конечно, слышу! – возмутился Билл. – Мне, как всегда, досталась самая грязная работа! – Том, хмыкнув, отвернулся. – А какая, кстати? – уже шепотом поинтересовался Билл у Георга. Тот страдальчески закатил глаза, но ответил:
- Обследовать ближайшие к объекту территории. С Дитером, - мстительно закончил он. Билл еле сдержался, чтобы не выругаться. С Дитером они друг друга… не любили, мягко говоря. Старший по званию майор Шепп не терпел нарушений дисциплины, Билл ненавидел ее во всех проявлениях, Дитер требовал соблюдения субординации, Каулитцу было все равно, какого звания человек, при необходимости он мог вмазать и подполковнику. И самое главное, Дитеру была противна даже сама мысль о том, что Билл спит с их начальником, на что Каулитцу было совершенно плевать. Но отправлять их вместе на задание? Том совсем ума лишился?
Еле дождавшись конца совещания, Билл вскочил со своего места и нетерпеливой походкой направился к Тому.
- Мы не могли бы поговорить, герр полковник? – мило поинтересовался Билл у Трюмпера, раздающего последние указания.
- Это никак не может подождать? – Том в его сторону даже не взглянул.
- Никак нет.
Ответ по протоколу, видимо, удивил Тома настолько, что он почти без пререканий позволил отвести себя в коридор.
- Какого хрена? Ты поставил меня в пару с Дитером, да ты никак смерти моей хочешь?
Приподняв бровь, Том холодно посмотрел на возмущенного подчиненного.
- Ты собрался обсуждать мои приказы?
- Если они угрожают моей жизни, то да.
- Видимо, ты не читал устав, капитан Каулитц. Ты не обсуждаешь мои приказы, даже если я приказываю тебе сделать себе ритуальное харакири. В этом весь принцип армии. Или ты думаешь, что если я тебя трахаю, то должен иметь к тебе какое-то особое отношение?
Билл размахнулся для удара, но Том успел среагировать и поймал его запястье.
- Надо же, ты действительно так думаешь, - удивленно произнес Трюмпер и, толкнув Билла к стене, поцеловал. Впрочем, меньше всего этот акт насилия походил на поцелуй. Том жёстко сминал чужие губы, царапал кожу вокруг отросшей щетиной, больно стискивал в руке волосы, но Билл все равно плыл от ощущения силы и власти. Черт, он ненавидел, когда им командовали, но сейчас Том не приказывал, он просто брал, не спрашивая. Это и привлекло Билла с самого начала. Он был из тех, кто жаждал подчиниться, но далеко не все могли его себе подчинить. Откровенно говоря, Том был первым.
- Ты больше никогда не будешь обсуждать мои приказы. – Том отстранился за секунду до того, как дверь открылась, и в коридор вышел Георг. – А теперь все на улицу. Выезжаем через пятнадцать минут! – гаркнул начальственным тоном и, чеканя шаг, первым отправился к выходу из военного корпуса.
- Ты в порядке? – спросил Георг, глядя на то, как нервно Билл зашарил по карманам в поисках сигарет, стоило им только выйти на улицу.
- Тебе лучше не знать, - отмахнулся Каулитц и вдруг застыл, прищурив глаза и вглядываясь куда-то вдаль. – Что там происходит?
Георг не сразу понял, что Билл имеет в виду, пока не услышал дикий, раздирающий душу крик. Сорвавшись с места, парни в два счета достигли главной площади города, где уже собралось немало народа. Посредине толпы, закованная в наручники и удерживаемая двумя рослыми парнями, одетыми в герметичные костюмы, в истерике билась женщина. Она издавала воистину дикие страшные звуки, похожие то на рычание, то на стоны, лицо ее кривилось в жутких гримасах, женщина пыталась вырваться из захвата, и у нее почти получалось, несмотря на то, что мужчины держали ее крепко.
- Она проклятая! – прокричали в толпе. По площади тут же пробежался взволнованный шепоток. Билл видел, что люди тут же стали креститься, с ужасом глядя на женщину. В их глазах зажегся страх.
- Проклятая! Проклятая! – доносились до Каулитца взволнованные голоса людей. Девушка, находящаяся неподалеку от Билла, перекрестилась и, подхватив стоящего рядом с ней ребенка на руки, кинулась вон с площади.
Это началось двадцать шесть лет назад. Возможно, раньше, Билл не знал наверняка, но впервые об испытаниях нового вируса широкой общественности стало известно 22 декабря 2045 года. Сейчас его называют VirusVenificae или «Вирус ведьмы», но тогда он был известен, как «Вакцина счастья». Это была мечта: вирус, который лечит, делает сильнее и выносливее, продлевает молодость. Первые тесты показали один незначительный побочный эффект: глаза становились излишне чувствительны к свету. Но кто будет обращать на это внимание, когда в остальном ты полностью здоров и полон сил? Однако то, что должно было стать прорывом в медицине – стало крахом человечества.
«Проклятые» - вот как теперь называли тех, кто был заражен вирусом. И те действительно напоминали людей, которых постигло страшное проклятие: бешенные, безумные, обладающие при этом нечеловеческой силой, они желали только убивать, уничтожать, терзать, рвать. Вирус сводил людей с ума. Зараженных, здоровых – каждого по-своему.
- Кто это? Она действительно заражена? – спросил Билл у Георга. Тот кивнул.
- Не узнаешь? Это Эмма Розенберг, мать маленького Глена.
- Это тот, которого мы два дня искали по всему городу? Так он же, вроде, нашелся.
- Да, - подтвердил Георг.- Они с друзьями залезли в нежилой дом, и Глен, спрятавшись в подвале, не смог оттуда выбраться самостоятельно. Эмма не знала этого. Говорят, она ходила искать его за пределы города.
Тем временем на площади появились новые лица: священник и глава городского суда, который, встав на специально возведенную трибуну в центре площади, зачитал вынесенный Эмме Розенберг приговор. Казнить. За то, что нарушила указ об ограничении перемещения граждан за пределами города, за то, что, проявив преступную халатность, подвергла себя опасности заражения. На самом деле все эти обвинения – фарс. «Проклятых» приказано уничтожать вне зависимости от пола, возраста, социального положения и степени вины.
- Сжечь ее! – выкрикнули совсем близко от Билла, он вздрогнул и невольно отступил назад, будто это его должны сейчас казнить. – Сжечь проклятую! Сжечь!
Билл смотрел на людей вокруг и поражался, сколько ненависти и страха было в их глазах. Наверное, когда-то давно народ вот так же собирался на главной площади, чтобы увидеть, как тех, кого назвали ведьмами и колдунами, сжигают на кострах.
- Сжечь! Сжечь! Сжечь! Сжечь! – продолжали скандировать вокруг, заглушая молитву священника. Приговоренная, обезумев то ли от страха, то ли от вируса, кинулась вперед, на толпу. Люди в ужасе отпрянули, кто-то закричал. Повинуясь сигналу судьи, удерживающие женщину солдаты потащили ее к высокому, в три человеческих роста, стеклянному цилиндру. «Кострище» - огромная махина, похожая на гигантскую вазу, в ней человек сгорал заживо буквально за полминуты. Тридцать секунд, полных адской боли.
- И выродка ее, наверняка он тоже проклят!
- Господи, ребенок-то им чем не угодил? – поморщился Билл, чувствуя, как от этой дикости по телу бегут неприятные мурашки.
- Они боятся. А страх порождает ненависть, - тихий спокойный голос заставил Билла вздрогнуть и обернуться. Том смотрел прямо на него, скрестив руки на груди, в его взгляде сквозило сочувствие и сожаление, будто он не хотел, чтобы Билл видел, как казнят незнакомую ему женщину. – Пойдемте, незачем нам смотреть на эту акцию устрашения, машину уже подогнали ко входу, через пять минут выезжаем.
Том повел своих подчиненных прочь с площади и даже не вздрогнул, когда улицу огласил душераздирающий крик умирающей женщины. Каулитцу понадобилась вся его выдержка, чтобы не оглянуться, он шел с неестественно прямой спиной вслед за командиром мимо невзрачных домов с наглухо закрытыми окнами, мимо редких баров, которых почти не осталось из-за введенного комендантского часа, мимо женщин, одетых в длинные юбки и широкие платки. В мире, где секс может стать смертельно опасным, демонстрация голого тела – кощунство и грех.
Не удивительно, что после такого Билл чувствовал себя просто отвратительно. Офицеры суетились возле машины, загружая оружие. Билл сидел неподалеку на корточках, краем глаза наблюдая за Томом и поигрывая армейским ножом. Нож был восхитительным, новым, острым даже на вид, с несколькими зазубринами, способными разорвать чужую плоть без особых усилий. Идеальное орудие убийства. Том был таким же опасным и завораживающе красивым. Удивительно, но имея более чем симпатичную мордашку, Трюмпер не выглядел сладким мальчиком. В нем за версту чувствовались сила и мощь, покорявшие с первого взгляда. Билл и Том познакомились полгода назад. Каулитца, не так давно закончившего военное училище, сразу перевели в Лейпциг, к его большому неудовольствию. Билл рассчитывал на более безопасное и «теплое» место, позволившее бы ему пользоваться всеми привилегиями офицеров, не рискуя собственной шкурой.
Он приехал рано утром, солнце только-только начало окрашивать небо в красный свет. Билла невообразимо долго мурыжили на въезде в город, по сто раз проверяя документы, оружие, медкнижку, брали анализы, просили подождать, снова брали анализы и снова просили подождать. И так бесконечное количество раз, к концу проверки он уже был готов кого-нибудь убить. К счастью, как раз в это время и подошел Том. После пробежки, одетый в борцовку, чуть влажную от пота, и зеленые спортивные штаны. Но не на фигуру в облегающих шмотках в первую очередь обратил внимание Билл. Взгляд. Он притягивал, гипнотизировал, подчинял себе.
- Вы пропустили утреннее построение и пробежку, - от низкого глубокого голоса по телу Каулитца побежали мурашки.
- Я бы и рад поприсутствовать, но меня к вам не пускают, - ослепительно улыбнувшись, пожал плечами Билл. Он невольно изогнулся, принимая самую соблазнительную из своих поз, но, казалось, Том тогда не обратил внимания ни на одну из его уловок. Печально, но так даже интереснее. Должны же быть у него здесь хоть какие-то развлечения, раз уж его распределили в это захолустье.
- В чем дело?! – рявкнул он на присмиревшего постового. А ведь еще минуту назад тот, нагло ухмыляясь, мерил Билла пошлым взглядом и в сотый раз обещал его обыскать. Наверное, не стоило краситься в дорогу. – Я сказал встретить его, а не держать на проходной до второго пришествия! Дай мне сюда все документы, я его сам оформлю, бестолочь!
- Так точно, герр полковник!
Вот тогда-то Билл и понял, что этот красавчик с гипнотическим взглядом и есть его непосредственный командир. Этот факт не только не опечалил, скорее еще сильнее завел. Однако соблазнить полковника оказалось не такой уж простой задачей. Том промариновал Билла почти два месяца, прежде чем взять то, что ему так настойчиво предлагали. Да и сейчас Билл вряд ли смог бы сказать, что Том ему принадлежит, зато он принадлежал Тому целиком и полностью.
- Ты в порядке? – Как-то совершенно неожиданно Том оказался рядом. Билл вздрогнул и выронил нож. Палец в секунду окрасился красным.
- Чёоорт! – сунув его в рот, Каулитц почувствовал неприятный металлический привкус. И только после этого вспомнил, что ему задали вопрос. – Да, я ф паядке. – В спешке Билл вскочил на ноги под пронзительным взглядом. Поразительно, насколько холодными могут быть карие глаза, если они принадлежат такому человеку, как Том.
- Плохой знак.
Том потянул за запястье, заставляя вынуть палец изо рта, и осмотрел рану. Внезапное предчувствие прошило грудь Билла, отчего на секунду перехватило дыхание. Действительно, пролитая перед важным заданием кровь не самый добрый признак. И Каулитц, будучи совершенно не суеверным и не религиозным, вдруг почувствовал иррациональный страх.
- Ерунда, заживет, - прокомментировал Том, окончив осмотр. – Иди в машину. Только тебя ждем. Как всегда, впрочем.
В любое другое время Билл бы возмутился в ответ на несправедливое замечание, но сейчас лишь молчаливо последовал за командиром.
***
Поездка была утомительной и скучной. Довольно скоро Билла начало тошнить от голода и от качки. Дороги тут были ни к черту. Впрочем, откуда им быть хорошим. С тех самых пор, когда в Германии было объявлено военное положение, все, что находилось за пределами закрытых городов, приходило в запустение. На очередной кочке Билл смачно выругался и спросил у сидящего рядом Георга, долго ли еще ехать.
- Ровно десять минут, - ответил Листинг. – Видишь, там, за деревьями. – Георг указал куда-то вперед, и только тогда Билл заметил первые полуразрушенные дома. Брауншвейг. Когда-то тут был крупный город с почти двумястами пятьюдесятью тысячами жителей, сейчас же от былого величия не осталось и следа. Город был заброшен почти семь лет назад, когда тут вспыхнула эпидемия вируса, одна из крупнейших. Почти за месяц около тридцати тысяч жителей были заражены, вдвое больше – убиты, остальные бежали в другие города. Глядя на разрушенный и разоренный город, Билл чувствовал холодок вдоль позвоночника. Город мертв, и это было заметно невооружённым глазом. А еще… он таил опасность. Казалось, что в любой момент на них могут напасть. Черт, Билл был солдатом, но все, что ему пока что доверяли – это угомонить разбушевавшихся жителей, потому знания о поведении в реальном бою у него были чисто теоретическими.
- Повторяю для тех, кто спал! – гаркнул Том, покосившись на Билла. - Объект выглядит, как сундук пятьдесят на двадцать сантиметров. Внутри него – встроенный датчик, по которому мы и отследили его месторасположение. Последние восемь часов объект был неподвижен, однако это не значит, что его тут бросили. Наш сундук с сокровищами наверняка охраняют те, кто спер его у лохов из Института эпидемиологии и микробиологии. И я уверен на сто процентов, что это были зараженные. – Том окинул команду внимательным взглядом. – Так что будьте осторожны. Они сильны, опасны и убьют вас без промедления и сожаления. Надеюсь, все помнят мои инструкции, а если нет… что ж, я буду горько рыдать над вашей похоронкой. Но на всякий случай: Георг, остаешься за рулем. Дитер, Билл – зона вокруг объекта. Густав, Лукас – со мной. Итак, все всё поняли? – Полковник дождался синхронного кивка. – Тогда вперед.
Машина резко затормозила возле некогда красивого здания, бывшего давным-давно то ли домом культуры, то ли театром. Подхватив автомат, Билл спрыгнул на землю и, пригибаясь к земле, кинулся к соседней двухэтажке. Сердце колотилось, как бешенное, и страшно было – жуть, но когда раздались первые автоматные очереди, он внезапно успокоился. А через минуту его накрыло какое-то сумасшедшее веселье, и потому, нарвавшись на четверых здоровых, вооруженных и чертовски недоброжелательно настроенных парней, Билл даже не испугался. К сожалению, это ему не сильно помогло. Один из незнакомцев прижимал к шее злого, как черт, Дитера кинжал, предупреждая желание Билла воспользоваться автоматом.
- Одно движение и твой приятель – труп, - весело предупредил тот, кто держал Дитера на острие ножа.
- Не слушай их, стреляй, они меня все равно убьют.
Билл растерялся всего на мгновение, но «проклятым» хватило этого, чтобы подобраться к нему максимально близко и выбить из его рук автомат. Секунда – на шее Дитера появился глубокий надрез, несовместимый с жизнью, вторая – Каулитц лежал на земле, придавленный тяжелым телом одного из нападавших. Прямо перед взором у него оказалось неживое лицо Дитера со стеклянными некогда голубыми глазами, из-под его головы расползалось темно-бордовое остро пахнущее пятно, оно пачкало короткие каштановые волосы и медленно и неотвратимо приближалось к лицу Билла.
- Поднимите его, - приказал тот, кто убил Дитера. Каулитца тут же вздернули на ноги, чуть не выкручивая ему при этом руки из суставов. И поставили, судя по всему, перед главарем. Он был невысок, но широк в плечах, явно не немец, скорее всего араб, с жесткой растительностью на лице и татуировкой на шее.
- Привет, дорогой. Давай знакомиться, меня зовут Анис. А тебя?
Билл совершенно точно не собирался отвечать, потому тут же получил сильнейший удар в живот.
- Говори. – Жесткие пальцы схватили за подбородок и заставили смотреть прямо в злые черные глаза. В пересохшем рту слюны было мало, но Билл смог собрать достаточно, чтобы получился смачный плевок. «Проклятый» рассвирепел. – Ах ты с*ка! – От удара в челюсть помутилось в глазах. - Не стоило тебе сюда сегодня приходить, мальчик. – Анис провел по шее Каулитца ножом, вспарывая кожу, а затем повторил путь лезвия языком. Билла передернуло от отвращения. – Пряный на вкус. Повеселитесь, парни.
Веселились ребята недолго, но Биллу хватило. Он слышал, как на улице кто-то орет матом, слышал автоматную очередь, и почти не чувствовал боли, пока его методично и со знанием дела избивали. Не сказать, что Каулитц безропотно позволял себя уродовать, одному парню он даже сломал нос, и тот тут же залил кровью весь пол, часть попала на Билла, и будто жгла теперь его кожу, как ядовитая смесь.
Кто-то крикнул, что его пора кончать. Внезапно это придало парню сил, он понял, что совершенно не хочет умирать. Он столько еще не сделал в жизни, например, не сказал Тому, какой тот козел. Световая граната, выпавшая из кармана Дитера, впилась в руку Билла как раз в тот момент, когда Анис готов был сделать последний удар. ««Проклятые» ненавидят свет», - пронеслось у него в голове, прежде чем он зажмурился и активировал гранату.
***
Когда Билл пришел в себя, на улице уже стемнело. Голова жутко болела, а еще живот и поясница, но, в целом, он чувствовал себя лучше, чем мог бы ожидать. Подвал, в котором Каулитц очнулся, был ужасно холодным, а разорванная майка и намокшие от сырой земли штаны ни капельки не согревали. Застонав, Билл попытался встать, но его скрутило и вырвало желчью. Захотелось пить, он бы душу продал за глоток воды – чувствовать горький привкус блевотины было мерзко.
Билл не помнил, как он оказался здесь. Световая бомба дезориентировала и его тоже, несмотря на то, что он успел закрыть глаза, поэтому он полз почти вслепую прочь от зараженных, видя перед собой только размытые очертания домов, и в какой-то момент просто отключился, выбившись из сил. Сейчас зрение вернулось, но толку от этого было мало: на город опустилась тьма, а фонари здесь в последний раз горели, когда город еще был населен. Перевернувшись на спину, Билл попробовал прийти в себя и подумать. На его наручных часах, которые, наверное, только чудом остались живы, было девять тридцать вечера. Значит, без сознания он пробыл около десяти часов. Странно, что его до сих пор не нашли, наверняка ему не удалось уползти далеко. Если только… они все не мертвы. Как Дитер, пустые глаза которого долго будут сниться Биллу в кошмарах. Нет, думать об этом он не мог. Нужно выбираться отсюда.
Встать Каулитцу удалось далеко не с первого раза. Он как можно более осторожно поднялся на ноги, держась за стену и пытаясь не обращать внимания на сильнейшее головокружение и не проходящую тошноту. Первый шаг дался тоже с трудом, однако потом стало легче, Билл даже смог выбраться из укрывшего его здания и оглядеться. Местность он узнал сразу, ему действительно не удалось отползти далеко – всего через пять домов виднелось то самое здание, где был убит Дитер. Ноги сами понесли Каулитца туда. Внутри было пусто и тихо. Никого – ни живых, ни мертвых. В лунном свете только видны были засохшие лужи крови, напоминающие о том, что здесь произошло. Значит, было кому забирать труп, не зараженные же его с собой прихватили, но тогда почему не искали его? То, что в городе, кроме него самого, никого нет, Билл понял уже через полтора часа поисков. Весь город он, конечно, не смог обойти, но квартал, где проходило сражение, облазил вдоль и поперек. Куча гильз, пара пятен крови и все. Такое ощущение, будто его просто бросили здесь. Забрали сундук, тело Дитера и уехали. Господи, а ведь до Лейпцига более двухсот километров! Это сколько же ему идти? Двое суток? Трое? От одной мысли у Билла холодело в животе. Он либо нарвется на банду «проклятых», либо умрет от обезвоживания или от внутренних повреждений. Гениально. Выжить в бою и сдохнуть по дороге домой. Билл чувствовал, как его начинает пробирать смех, но смеяться с отбитым пузом было очень больно, пришлось подавить истерику.
В конце концов, возможно, за ним еще приедут, нужно подождать до утра. В любом случае, нельзя сейчас куда-то идти, темнота такая, хоть глаз выколи, заблудиться – раз плюнуть. Приняв решение, Билл отправился искать место для ночлега. Во время поисков рядом с одним из домов он нашел погнутый алюминиевый лист, в котором скопилась дождевая вода. Она была грязной и тухлой, но в этот момент Биллу показалось, будто ничего вкуснее он в жизни никогда не пил. Жидкости хватило не только для того, чтобы напиться, но и чтобы умыть лицо от пыли и крови, стянувшей кожу. Чуть освежившись, Билл понял, насколько же он устал. Казалось, что каждая мышца в его теле просит об отдыхе. Поэтому, найдя первое же сухое и более или менее чистое место, Каулитц расстелил на нем порванную старую штору и лег, свернувшись клубком. Было неудобно и холодно, Билл не привык спать в таких условиях, но измученный организм требовал отдыха, потому парень уснул почти в тот же момент, как закрыл глаза.
Спал Билл ужасно: его мучили кошмары, заставляющие просыпаться среди ночи, назойливые насекомые, искусавшие ему все открытые части тела, и страх, заставлявший прислушиваться к каждому шороху, доносившемуся с улицы. Всю ночь ему казалось, что «проклятые» знают, что он здесь, и скоро придут, чтобы завершить начатое дело – убить его. Потому утром Билл чувствовал себя еще хуже, чем накануне. Он уже не надеялся, что за ним приедут, и ему было на удивление все равно. Наверное, если бы в Билле было чуть меньше злобы и жажды мести, он бы снова лег на деревянный пол заброшенного дома и дождался своей смерти. Они бросили его здесь подыхать. Том бросил. Но их ждет большой сюрприз, когда он выберется. А он выберется. И тогда отомстит.
Его хватило на шестнадцать часов. Долгих шестнадцать часов бесконечной дороги, конца и края которой не было видно. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, ни спать, жить тоже, впрочем, не хотелось. Только чтобы эта чертова дорога, наконец, закончилась. Он уже даже не был уверен, что идет в правильную сторону, ему даже не хотелось в это верить, ведь если это та самая дорога, по которой они приехали, значит, Том не послал за ним. Значит, он действительно его бросил. И эта мысль убивала сильнее любого недомогания, сильнее всех лишений, которые ему приходится терпеть в течение шестнадцати часов ходьбы. Споткнувшись на очередной кочке, Билл с размаху упал на колени, разбивая их в мясо, и, закрыв лицо руками, завыл в отчаянии. Боль раздирала его изнутри, и он не знал, что сделать, чтобы она прекратилась. Он не плакал, нет, в его организме не осталось ни капли лишней жидкости, он выл на одно ноте, раскачиваясь из стороны в сторону, и не мог остановиться. Так закончился второй день.
Удивительно, к следующему утру он пришел в себя, голова немного прояснилась, и впадать в истерику не хотелось. Иногда ноги отказывались идти, и тогда Билл полз на разодранных коленях, не боясь ни заражения, ни самого черта. Дорога оставалась все такой же пустынной, но теперь Билл не ждал никого. Он шел вперед, считая часы, ориентируясь по старым указателям. До Лейпцига оставалось восемьдесят километров, когда Билл свалился в обморок и больше уже не встал.
***
Происходящее казалось каким-то странным, нереальным, все виделось, словно через дымку, и походило на сон. Он лежал на чем-то мягком – наверное, земля. Но почему тогда она двигалась и подпрыгивала время от времени? А еще он слышал голоса, один из них был очень знакомым, почти родным, он уговаривал его потерпеть, ведь они скоро куда-то приедут. Через сорок две минуты. Билл помнил, что Георг до боли любил точность, как и говорящий. Но ему на этой дороге делать было совершенно нечего. Но кто-то точно был рядом, Билл понял это, когда его губ коснулась фляга с водой и в горло потекла живительная влага. Второй раз Каулитц очнулся от громких голосов. Трясучка уже закончилась. Георг, а это все-таки был он, спорил с кем-то, требовал, чтобы Биллу оказали первую помощь, а карантин, по его словам, мог идти к чертям собачьим. От этих слов стало почему-то хорошо, Билл улыбнулся, глядя в пронзительно синее, без единого облачка, небо, и почувствовал, что он, наконец, дома.
Окончательно пришел в себя Билл только на следующий день, проспав почти сутки. Открыв глаза, он застонал от резкой боли, вызванной ярким светом. К нему тут же кинулась дежурная медсестра.
- Где я? – спросил Каулитц, как только у него получилось разлепить пересохшие губы.
- Вы в карантине. Вы помните, кто вы? – деловито поинтересовалась женщина. Ее голос казался немного приглушенным из-за плотной лицевой маски, какие носил весь медперсонал изоляционного центра. А взгляд цепко следил за каждым его движением, даже стало немного не по себе.
- Билл Каулитц, 2047 года рождения, уроженец Магдебурга, Германия.
- Как вы себя чувствуете?
- Будто меня переехал асфальтоукладчик.
- Не удивительно. Выглядите вы тоже не лучшим образом.
Медсестры в карантине всегда были до ужаса добрыми, что и не удивительно с такой-то работой.
- Отлично. Что со мной?
- Ничего страшного, больше крику было. Легкая форма обезвоживания, переохлаждение, сотрясение мозга, также у вас пострадали органы брюшной полости и почки. Это следствие избиения, вынужденного сухого голодания и переутомления. Хорошая новость – ни одной кости не сломано, даже ребра целы. Вы молодой, сильный, быстро восстановитесь, а вот с синяками придется походить долго.
- Переживу. – Билл устало прикрыл глаза, спать больше не хотелось, но под веки будто песка насыпали. – Можно вас спросить?
- Не стесняйтесь, - разрешила медсестра, отойдя к пищащему прибору, отображающему состояние Билла на данный момент.
- Про меня кто-нибудь спрашивал, пока я спал?
- Да, один был. – Билл затаил дыхание. – С длинными такими волосами, каштановыми.
Запретив себе расстраиваться, Каулитц поблагодарил медсестру и отвернулся к стене, делая вил, что собирается спать. Но следующие слова женщины заставили его напрячься:
- Кстати, завтра придет человек из лаборатории и возьмет у вас кровь на анализ. Если… ну, вы понимаете, результат окажется отрицательным, то вас переведут из центра в больницу.
А если положительным – убьют.
Билл похолодел. Словно кадр из фильма перед его глазами предстала картина четырехдневной давности: вот Анис царапает ему шею лезвием и проводит по ней языком, а потом кровь того парня, которому он сломал нос, льется на его лицо и пораненную шею. Они «проклятые», их кровь заражена вирусом, и вероятность того, что он теперь тоже заражен, около шестидесяти процентов. Поразительно, что он не подумал об этом раньше. Чувствуя, как его начинает трясти, Билл дождался, пока шаги медсестры стихнут в коридоре, и приподнялся на подушках.
Сколько он себя помнил, все вокруг только и делали, что говорили о вирусе. О новых очагах смертоносной болезни, о дальних знакомых, которые заразились, об этом сообщали в новостях, снимали фильмы, писали книги. Всю эпоху человеческой цивилизации поделили на два этапа: до изобретения вируса и после. VirusVenificae открыли почти тридцать лет назад, а никто до сих пор не знал наверняка, как он действует. Вирус притуплял восприимчивость к боли, усиливал иммунитет, увеличивал чувствительность адреналиновых рецепторов, делая из человека почти Супермена. Если бы у Супермена был характер Лекса Лютора, потому что вместе с силой к человеку приходила и агрессивность, жестокость, злоба. Да, никто не знал, как он действует и как от него избавиться, а когда такое происходит, человек находит идеального виновного во всех своих бедах – Дьявола, и идеального защитника – Бога. И убивали они тоже во имя Всевышнего, ибо все, кто заражен – отмечены Дьяволом и к нему же и должны отправиться. Билла эта фобия практически не касалась. Он родился в семье военного, был единственным ребенком в семье и вырос совершенно избалованным. Из-за сложности сообщения между населенными пунктами многие люди голодали, даже живя в больших городах. Но семья Каулитцев не бедствовала: лучшие продукты, техника, одежда. В сознании Билла, да и не только его, жизнь военного ассоциировалась с достатком. С самого детства Билла оберегали от того зомбирования, которым подвергалось остальное население, и от шокирующей правды современной жизни. Конечно, он не существовал в информационном вакууме, но его больше интересовали новинки видеоигр, в которых так весело стрелять в «проклятых», новые компьютеры с 3D-экраном, стильные шмотки, с трудом привозимые из-за границы, и общение с такими же, как он, отпрысками богатых родителей. Они не знали того страха, с которым жили люди вокруг. Они не смотрели новостных программ, в которых рассказывалось о новых вспышках эпидемии, без особого трепета проходили мимо домов, отмеченных особым знаком, обозначающим, что здесь жил «проклятый». Они были освобождены от обязательного похода в церковь, имели возможность выходить в Интернет и получать знания, которые обычным людям были недоступны.
Но теперь детство закончилось. Его отец за несколько сотен километров отсюда, и не знает, в какое дерьмо влип его сын. Билл обернулся к окну, закрытому толстыми железными решетками, и почувствовал, что задыхается. Прибор, к которому он был подключен, начал опасно пищать, предупреждая об увеличении пульса. По телу распространился жар, стены как будто начали приближаться, сжимаясь вокруг него, давили, не позволяя дышать. Дурацкий писк стал еще громче, он оглушал. Господи, как жарко. Глаза закатились. Билл даже не заметил, как в палату кто-то ворвался, и быстрый укол в вену тоже не почувствовал, но жар резко спал, и навалилась безграничная усталость. Каулитц даже не смог открыть глаза и поблагодарить того, кто только что, похоже, спас ему жизнь.
Билл проснулся поздно ночью. По ощущениям уже где-то много позже двенадцати. Чувствовал себя значительно лучше, чем накануне. Было тихо, где-то в коридоре громко тикали часы, и этот звук доносился до палаты, раздражая своей монотонностью. Вынув из вены капельницу и отодрав от себя все приборы, Билл сел и раздраженно вырубил запиликавший прибор контроля за жизнедеятельностью. Тут же стало тихо. В палате, рассчитанной на четверых, Каулитц был один. Было в этом что-то зловещее, если учесть что он находился в карантине. Да, тут подолгу никто не лежит. От этой мысли по телу побежали мурашки.
«Она проклятая! Проклятая! Проклятая! Сжечь! Сжечь! Сжечь! Сжечь!».
Взгляд зацепился за висящее на стене распятье. Чушь, конечно, простое суеверие, что все больные – прокляты. Лишь оправдание для тех, кто убивает, но… Билл встал и медленно подошел к распятию. Оно было совсем простым, из темного дерева, чуть блестящим в лунном свете, проникающим сквозь решетки на окнах. Протянув руку, Каулитц дотронулся до гладкой поверхности. И вздрогнул, когда в коридоре что-то грохнуло.
- Вот черт! – выругался парень, чувствуя, как сердце от страха ушло в пятки. – Что там происходит?
Подойдя к двери, Билл приоткрыл ее и прислушался.
- Давай его сюда!
- Куда?
- В эту палату. Да не эту! Соседнюю! Там какой-то офицер лежит, если начальство узнает, нас под трибунал погонят.
- Не погонят, он сто процентов заражен.
- Жаль, у нас реактива нет. Почему его только офицерам выдают? Несправедливо.
Пока незнакомые Биллу ребята перешептывались, Каулитц осторожно выглянул в коридор. Там было трое: двое солдат в герметичных защитных костюмах и еще кто-то, лежащий на каталке и накрытый белой простыней. То есть она когда-то была белой, а сейчас по ней расползались темные кровавые пятна. Парень был либо ранен, либо мертв. Билл склонялся ко второму. Тем временем один из солдат, все это время пытавшийся открыть соседнюю от Билла палату, добился результата и распахнул дверь.
- Ввози его сюда. И быстро, если нас кто-то увидит…
Каулитц резко шагнул назад, скрываясь от парней. Подождав две минуты, он снова выглянул. Соседняя палата была чуть приоткрыта, оттуда доносились голоса, но разобрать ничего не получалось. Пришлось подойти ближе.
- Вот влипли-то, а? Какого черта он полез в драку? – ныл один из парней.
- Потому что он «проклят».
- Ты этого не знаешь.
- Мне не хотелось проверять это потом на себе, слышишь? А если бы он меня поранил? Если бы его проклятая кровь попала на меня? Да меня бы сожгли вместе с ним!
- Но если бы у тебя не нашлось вируса в крови? – растерялся «нытик».
- Ты серьезно? – раздался злой смех. – Ты такой наивный? Действительно думаешь, что все, кого сжигают, «прокляты»? Очнись, да это только офицеров пять раз проверяют, прежде чем подписать приговор. А нас с тобой за любой проступок отправят умирать. Так что лучше помоги мне его оформить, как зараженного.
За дверью раздался какой-то шорох, и Билл быстро скрылся в своей палате, не желая попадаться на глаза озлобленными парням, которые, вероятно, не очень любили начальство.
О том, что он услышал, думать не хотелось. Его сейчас больше волновало другое: реактив. Как он мог о нем забыть? Билл не помнил, через сколько дней реактив реагирует на антитела в крови зараженного, но попробовать проверить стоило. Конечно, он не давал сто процентной гарантии, как лабораторный анализ, но Билла устроил бы сейчас и предварительный результат. Осталось только добраться до своих вещей. Одежду его, скорее всего, сожгли, а вот содержимое карманов и его армейский жетон хранится у дежурного в сейфе на первом этаже. Добраться туда незамеченным не представлялось возможным. Что ж, вспомним устав. И пусть Том не говорит потом, что он его не читал.
Дежурный при виде него потерял дар речи, раньше никто не осмеливался выходить из палаты, находясь в изоляционном центре. Большинство больных запирали в палатах, но офицерам чаще всего предоставляли свободу действия. Другое дело, что ей редко кто пользовался. Кто-то боялся, что это воспримут, как попытку к бегству, и, не дожидаясь анализов, отправят на казнь, кто-то боялся других больных, которые могут быть заражены.
- Капитан, вы немедленно должны вернуться в палату. В такое время ходить по зданию не положено! – возмутился дежурный, не делая, впрочем, никаких телодвижений, чтобы помочь ему дойти до палаты. Офицеров боялись до трясучки. По сути, с тех пор, как в Германии объявили военное положение, они были главными в городе, даже важнее городского епископа, номинально являющегося главой Лейпцига. И теперь Билл понимал, что они, ко всему прочему, имеют кое-какие привилегии, не доступные остальным гражданам страны, которые живут в еще большем страхе. Сколько невинных людей было убито, потому что кому-то показалось, что они заражены или кому-то это просто было выгодно, как этим солдатикам. Удивительно, насколько наивным он был, жил в каком-то своем придуманном мире, закрывая глаза на то, что творится вокруг.
Но сейчас нет времени об этом думать.
- Мне нужен мой армейский жетон. По уставу я не имею права снимать его, даже находясь в госпитале.
- Но вы в карантине. Здесь вам не положено иметь вещей, которые могли бы… - дежурный замялся.
- Могли бы что? – Билл скептически приподнял бровь и встал в позу, полную высокомерия. Он знал, как это действует на подчиненных. И хоть дежурный не был у него в подчинении, но все равно вид у него стал до боли растерянный. – Могли бы стать орудием убийства или самоубийства? Рядовой… как там тебя?
- Рядовой Гюхне, капитан!
- Рядовой Гюхне, ты же не думаешь, что я задержусь здесь надолго? И как ты думаешь, что я сделаю первым делом?
- Никак нет, капитан! – бедный дежурный побледнел так, что сравнялся цветом лица со своими идеально белыми волосами.
- Я тебя уволю, если ты сию же секунду не выдашь мне мой армейский жетон.
- Есть, капитан! – Гюхне схватил со стола ключи и кинулся к сейфу так быстро, что несколько листков, которые лежали у него на столе, смело поднятым им ветром. Через несколько секунд перед Биллом лежала жестяная коробка с его личными вещами, ампулы с реактивом тоже были там.
- Рядовой, у вас бумаги на полу валяются, что за беспорядок? – начальственно спросил Билл. Дежурный ойкнул и, кинувшись их поднимать, не увидел, как Билл вместе с жетоном прихватил из коробки еще кое-что. – Спасибо, ммм, - Каулитц кинул взгляд на табличку с именем, - Андреас. Ты очень исполнительный, далеко пойдешь, - сказал Билл, когда Гюхне снова предстал перед ним в полный рост. – Когда я выйду отсюда, я поговорю с Томом о тебе.
Андреас побледнел еще больше. Билл специально назвал полковника по имени, он знал, что если офицеров боялись только потому, что те были офицерами, то с Томом ситуация была совершенно другая. Что-то в нем было такое, что заставляло опасаться его просто так.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, герр капитан.
О, он уже «герр». Хмыкнув, Билл направился в свою палату. Правда, по дороге пришлось заглянуть еще в одно место. Если подтвердятся его самые худшие подозрения, то могут понадобиться кое-какие приспособления из лаборатории.
***
Фиолетовая. Жидкость стала фиолетовой. Билл смотрел на реактив, смешанный с его кровью, и никак не мог осознать то, что видел. Конечно, результат не точный, всего шестьдесят процентов, но Билл почему-то знал, что это правда. Он «проклят», заражен опасным вирусом, от которой человечество еще не придумало вакцины. Таких, как он, сжигают на кострах, боятся, ненавидят. При виде них крестятся и закрывают детям глаза, боясь, что при зрительном контакте ребенку передастся зараза. Сколько суеверий и мифов ходило вокруг «проклятых», и теперь у Билла была идеальная возможность проверить большинство из них. Например, светятся ли у него глаза в темноте. Эта мысль почему-то рассмешила, и Каулитц расхохотался. Черт, с его нервной системой творится что-то определенно не то. Впрочем, неудивительно. Он ведь заражен, а вирус сильно влияет на характер носителя.
Он заражен. Господи.
Даже если он сможет скрыть это сейчас, потом у него начнутся изменения, и все всё узнают. Конечно, можно выйти за пределы города и попробовать выживать там. Но как? Найти этого ублюдка Аниса и проситься к нему? Грабить, убивать, насиловать, превратиться в чудовище, которое наслаждается чужими страданиями? Неужели он до такой степени хочет жить?
А ведь Том, с*ка, останется здесь, и черта с два он хоть раз о нем вспомнит, о том, чью судьбу он сломал одним чертовым заданием. Билл пытался найти в себе ненависть, но чувствовал только страх и боль. Он боялся того, что жило внутри него, будто вирус действительно имел свой разум, мог управлять им, заставлять делать жуткие вещи, словно под заклятием ведьмы. Теперь он «проклят».
Господи. Господи. Господи.
Выкинув капсулу с реактивом в унитаз, Билл смыл его в канализацию. Нет, он сам будет управлять свой судьбой, не даст кому-то решать за него, жить ему или умереть. Он сделает все, чтобы выбраться отсюда. Хотя бы для того, чтобы отомстить. Том запомнит его надолго, на всю жизнь. И Билл даже уже придумал, как это устроить, но для этого никто не должен узнать, что он заражен. Никто.
Вскочив на ноги, Билл собрал оставшиеся ампулы с реактивом, шприцы и пробирки для сбора крови для анализов, которые он так удачно стащил из лаборатории. Каулитц только надеялся, что поломку одной из камер видеонаблюдения не соотнесут с его прогулкой по коридорам. К счастью, второй раз портить государственное имущество не пришлось. Солдаты, привезшие труп, уже позаботились о том, чтобы отключить камеру в коридоре, так что Билл нырнул в соседнюю палату, лишь оглядев перед этим коридор.
Труп все еще был там, накрытый кровавой простыней, одна рука свисала с каталки. На безымянном пальце Билл увидел кольцо. Каулитц не боялся трупов, он видел их множество, убивал сам, правда, всего один раз, но воспоминания об этом до сих пор не дают ему покоя. Однако этот труп казался ему до ужаса зловещим. Он лишь жертва чужого суеверного страха, которой Билл так же может стать, если не будет осторожным. Приказав себе собраться, Каулитц решительно подошел к каталке и откинул простынь. Он старался не смотреть в лицо мертвецу, почему-то вспомнился еще один миф о проклятых: что тех нельзя убить ножом или простыми пулями, будто они какие-то вампиры, их можно только сжечь, лишь тогда они умирают. Бред, конечно, да и парень, судя по всему, не был заражен, но сейчас почему-то Билл велся на все эти россказни, забыв, что сам заражен, и ему вообще-то нечего бояться, даже если все мифы – правда. Кровь у трупа Каулитц еще не брал никогда и по привычке осторожничал, будто боясь причинить боль, из-за этого провозился долго. Но, наконец, все было сделано. Решив не тянуть, Билл тут же откупорил еще одну ампулу с реактивом и капнул туда немного крови. Реактив окрасился в бледно-розовый. Чисто. Парня убили совершенно зря, лишь за то, что он ввязался в драку с солдатами.
Ублюдки. А ведь у него жена и, возможно, дети. Билл пожалел, что на этих уродах были маски, и он не видел их лиц, иначе нашел бы и совершил возмездие. Впрочем, у него есть тот, кому он должен отомстить. Накрыв труп простыней, Билл слил остатки крови из шприца в пробирку и, закупорив ее, быстро направился в свою палату. Там он спрятал ампулы и шприцы, а пробирку разместил в стакане, чтобы она находилась в более или менее горизонтальном состоянии, и поставил его на пол под кровать. На часах было четыре утра. До прихода врача еще пять часов, он успеет выспаться и подготовиться морально. У него все получится. Он выйдет отсюда и сам определит, как жить дальше.
Спал этой ночью Билл плохо, постоянно ожидая прихода врача и думая о будущем, о Томе, о мертвом парне за стенкой, поэтому когда доктор наконец зашел к нему в палату, он только вздохнул с облегчением. Плана как такового у него не было, так, смутные догадки. Он волновался жутко, но его учили скрывать свои эмоции, поэтому врач ничего не заподозрил, когда Билл пожаловался, что его тошнит и ему срочно нужен глоток воды. И почти не соврал, его действительно тошнило от волнения и страха. Если ничего не получится, его заживо сожгут на костре. Не самая радужная перспектива. Однако все прошло идеально. Ему хватило той минуты, которую доктор потратил на вызов медсестры. Пробирка с его зараженной кровью отправилась в стакан под кроватью, кровь мертвеца – на стол.
А ровно через сутки его перевели из изоляционного центра в обычную больницу. И только тогда Билл позволил себе расслабиться.
***
Билл удивлялся, насколько он, оказывается, бездарно провел пять лет своей жизни, наивно полагая, что получает образование в лучшем военном училище страны, потому что, как оказалось, он ничего не знал ни о самом опасном вирусе человечества, ни о методах борьбы с ним. Перерыв горы литературы, которую предлагала электронная библиотека их учебного заведения, Каулитц понял, что информации о зараженных Virus Venificae довольно противоречива. Действительно полезных книг, которые подробно бы описывали все процессы, протекающие в организме во время болезни, было до смешного мало. Зато различной псевдонаучной литературы, пересказывающей выдуманные народом суеверия и придумывающей новые – хоть отбавляй. Однако и серьезные издания довольно часто путались в описаниях, и у Билла голова пухла от попыток разобраться во всем этом самостоятельно. Расстроившись, он отбросил подальше от себя планшет с закаченным туда очередным справочником медицины. «Мифы и легенды Древней Греции» были и то достовернее, чем эта книга, более похожая на научно-фантастический роман.
Конечно, то, что описывалось в книгах, иногда совпадало с тем, что он видел в реальной жизни. Ему приходилось дежурить с подчиняющимися ему солдатами у главных ворот города или по периметру пограничного забора, и им попадались пытающиеся пробраться в город «проклятые». Они были совсем безумны и неконтролируемо агрессивны, многие давно потеряли человеческий облик: худые от постоянного недоедания, грязные, в порванной одежде, которая почти не скрывала их тел, они рвались в город, к огням, к той жизни, которая уже была им недоступна, забыв, что здесь ждет лишь автоматная очередь или хуже – костер. В учебниках эта стадия развития болезни описывалась особенно хорошо, ее же любители кино видели в фильмах, в которых бравые, храбрые ребята с автоматами мочили «проклятых» с лозунгами на губах.
А про таких, как Анис, в открытых интернет-источниках не было совсем, в закрытые же Билл не лез, боялся, что им заинтересуются. Чтобы попасть на сайты с ограниченным доступом, нужно было вводить свой персональный пароль, который выдавали каждому будущему офицеру при переходе на третий курс, и тогда информация обо всех просмотренных страницах попадала прямо на стол к агенту Специальной Службы Государственной Безопасности. Этого Билл хотел меньше всего. Эсэсгэбэсовцев ему сейчас только не хватало. И все же… Анис не походил на сумасшедшего. Да, он был жесток и агрессивен, но он явно контролировал свой разум и эмоции. Билл помнил его злой черный взгляд без капли безумия. Возможно, он болен не так давно и еще не успел сойти с ума, но что-то было в действиях этих ребят такое, что наводило на мысль, что работают они вместе не первый день. Были знакомы до заражения? Но как мог заразиться целый небольшой отряд крепких, тренированных парней, и после этого не распасться, а работать слажено, явно преследуя какую-то цель? Голова от этих мыслей шла кругом. Отчаянно хотелось курить, но у Билла не было возможности достать сигареты, будучи в больнице, да и запрещено курить на территории медучреждений. Помассировав ноющие виски, Каулитц хотел было вернуться к чтению, но дверь его палаты открылась, и зашел Георг.
- Билл! - Не успел парень отреагировать, как его сжали в крепких объятьях, вызывая легкий стон – гематомы все еще сильно болели. – Прости, - смущенно пробормотал Георг и отпустил друга, который тут же отодвинулся. Он знал, что через объятья, рукопожатия и даже поцелуи вирус не передается, но рисковать все равно не стоило. – Ты меня так напугал, я боялся, что ты не выкарабкаешься. Как ты?
Билл пожал плечами. Он сам себе-то не мог ответить, как он. Если говорить о физическом здоровье, то его немного беспокоила постоянно гудящая голова и отбитый живот, а если затронуть его психологическое состояние… тут сложнее, потому что Билл не мог понять, что он чувствует. Страх болезни? Боль от предательства Тома? Немного и того, и другого, но в то же время Билл еще не до конца верил в то, что болен, он ведь не чувствовал в себе никаких изменений, не замечал симптомов. Что касается Тома, то к нему у Каулитца накопилось слишком много вопросов, и без ответов на них Билл не мог составить картину в целом.
- Читаешь? – недовольно спросил Георг, заметив планшет. – Тебе же нельзя, у тебя сотрясение мозга.
- Было бы что сотрясать, - фыркнул Билл. – Сигареты есть?
- Билл!
- Что, мамочка, будешь читать мне лекцию о вреде курения? Боюсь, о моем здоровье беспокоиться уже поздно.
Обреченно махнув рукой, Георг достал из кармана сигареты и кинул их Биллу. Тот тут же отошел к окну, подальше от противопожарной сигнализации, и, распахнув створки, с блаженством закурил. Три дня за приделами города, три дня в карантине и уже почти сутки здесь – итого почти неделя без сигарет. Билл даже отвык немного, но то удовольствие, которое он испытал от одной только затяжки, невозможно было описать. Хоть что-то хорошее за последнюю неделю.
- Итак, - начал Билл, выкурив почти полсигареты. – Я, конечно, очень благодарен тебе за спасение, но, черт побери, почему так долго?
- Прости. – Георг помрачнел и, неловко переступив с ноги на ногу, все же присел в единственное в палате кресло. – Когда мы вернулись в город, я сказал полковнику Трюмперу, чтобы он выслал за тобой, но проконтролировать его не смог – нас на три дня заперли в карантине, а когда отпустили, то я узнал, что за тобой не послали, и тогда отправился сам.
Билл кивнул, чувствуя, как горько становится во рту. И дело было не только в сигаретном дыме.
- Том ничего не объяснил?
- Объяснил. Якобы это была секретная операция, потому на твои поиски можно было отправить только тех, кто был на задании.
- Бред, - отрезал Билл, не глядя на друга – боялся, что тот прочтет на его лице слишком многое. – Все знали, что мы едем в Брауншвейг.
- Ага, - криво усмехнулся Георг. – Вот только в отчетах написано, что это была плановая проверка ситуации на территории. Про сундук с нашими таинственными сокровищами, который мы с таким трудом отбили, нигде ни слова. На обратном пути полковник приказал всем молчать о нем. Странно, что к тебе он еще не заявился с инструкциями, что и кому говорить. Хотя в изоляционный центр его бы не пустили.
- А что с… Дитером? Вы его забрали оттуда?
- Да, - последовал отрывистый ответ. Билл больше не стал спрашивать о своем нечаянном напарнике, все и так было ясно. Больше вопросов не было. Они немного помолчали, думая каждый о своем, пока Георг не решился сказать то, что давно жгло ему язык:
- Билл, ты только… Мы всегда знали, что Том такой, иначе он не стал бы полковником в таком юном возрасте. Хотя я вообще-то понятия не имею, сколько ему лет…
- Георг, не надо. – Билл выкинул на улицу окурок и закрыл окно. – Я не хочу об этом говорить.
- Да, извини.
- Тебе лучше уйти сейчас.
Листинг кивнул и, неловко встав с кресла, вышел из палаты. Глядя в окно на передний двор больницы, Билл наблюдал, как его друг идет в сторону военных корпусов, как расступаются люди при виде его, а он этого даже не замечает. Возможно, если бы он обернулся и посмотрел туда, где находилась палата Каулитца, он бы увидел, как Билл, зажимая себе рот, безрезультатно пытается подавить истерику.
продолжение в комментах
@темы: слэш, мое творчество, Tokio Hotel, Том/Билл, AU, R
-
-
02.06.2012 в 14:19Больше Георг Билла не навещал, зато приходил Густав Шеффер, чем немало удивил Каулитца – за все полгода службы Билла в Лейпциге они ни разу даже не разговаривали. На прямой вопрос, с чего бы такое внимание, Густав серьезно ответил, что раньше Билл ему не нравился из-за своей легкомысленности, но после всего, что он пережил, никто бы не смог остаться прежним. Билл не мог с ним не согласиться. Он изменился, и вирус тут был совершенно не при чем. Ему словно открыли глаза, и сейчас он с изумлением разглядывал мир вокруг себя. И, надо сказать, он Биллу совершенно не нравился.
- Густав, а ты боишься заразиться? – неожиданно для самого себя спросил Билл и тут же замер, испугавшись. Такие темы не принято было обсуждать, а ему так и подавно не стоило задавать таких вопросов. Но Шеффер словно не заметил в вопросе ничего необычного.
- Не знаю. Иногда мне кажется, что я боюсь не самого вируса, а людей. Посмотри на них, они как испуганные озлобленные псы, забившиеся в угол и кусающие всех, кто, как они думают, угрожает их безопасности. Они наделили вирус сверхъестественными свойствами и теперь бегают в церковь, думая, что какой-то всевышний их спасет. Но всевышний не спасает тех, кто сам себя убивает.
- Ты веришь в Бога?
Густав немного помолчал, обдумывая ответ:
- Я верю в то, что мысль о Его существовании помогает людям жить. Но прятаться за свою веру нельзя. Когда прячешь голову в песок, становишься легкой добычей.
К этой теме они больше не возвращались, но слова Густава долго не выходили у Билла из головы. Впрочем, ему многое пришлось переосмыслить в своей жизни, к тому же времени предостаточно – в больнице заняться было решительно нечем. Его продержали там почти неделю, за которую он уже весь измаялся от скуки. Но все же настал тот благословенный момент, когда его выписали. Георг, вызвавшийся помочь доехать до дома, сообщил, что ребята из части хотели устроить ему вечеринку, и Билл, подумав, согласился. Вот только до этого нужно было встретиться с тем, кто все эти две недели занимал его мысли, наравне с вирусом. Накануне встречи Билла немного колотило. Все последние дни Каулитц отчаянно пытался вытравить из себя все чувства к Тому, кроме злости и жажды мести, но стоило только увидеть его, как он понял, что все было бесполезно. Он стоял у окна, читая какие-то отчеты с сосредоточенным хмурым видом, густые брови почти сошлись на переносице, обычно идеально гладкий лоб был наморщен, красивые губы сжаты в полоску. Услышав звук открывающейся двери, Том поднял голову. Его глаза были подобны двум черным дырам, которые затягивают в себя все, что находится поблизости, и Билл попался, снова попался на крючок. Если бы не гнетущее чувство, образовавшееся в груди еще тогда, когда Билл понял, что за ним не вернуться, он бы забыл обо всем, всю свою боль и обиду. Но оно не давало забыться, оно давило на сердце, на легкие, мешая вдохнуть полной грудью, оно отрезвляло.
- Что ты здесь делаешь? У тебя еще неделя больничного, - сухо поинтересовался Том, снова утыкаясь в бумаги. Билл ожидал всего, чего угодно, но не этой фразы, поэтому не сразу нашел, что сказать.
- Я не работать пришел, я пришел поговорить с тобой.
- Правда? – Том как будто бы даже удивился. Он наконец отложил бумаги в сторону и встал прямо напротив Билла. Выправка у него была идеальная, офицерская: прямая спина, ноги на ширине плеч – только руки не по швам, а сцеплены сзади. Широкие камуфляжные штаны были заправлены в высокие сапоги, а черная водолазка обтягивала торс, подчеркивая развитые мускулы. Обычно такой Том возбуждал Билла до мурашек, но сейчас он даже не обратил на это внимания. – Никогда не видел, чтобы подозреваемый так спешил на допрос.
- Допрос? – нахмурился Билл.
- Конечно, мы же до сих пор не знаем, что там с тобой случилось, и как умер Дитер. Сам подумай, - спокойно продолжил Том, отходя к своему столу и садясь на стул. Биллу он сесть не предложил, - я отправил вас вдвоем патрулировать территорию, а потом смог найти только Дитера. Мертвого, со следами избиения. Тебя нигде не было. Потом тебя находят на дороге в восьмидесяти километрах от города, тоже всего избитого. Напрашивается вывод: вы с Дитером подрались (а ведь все знают, что вы не ладили), после чего ты его убил, а сам сбежал. Вот только далеко уйти тебе не удалось. Красивая версия?
- Да ты! – Билл почувствовал, как бешенство застилает ему глаза. Подлетев к столу начальника, Каулитц смахнул все документы и канцелярию на пол, туда же полетели и телефон с планшетом. – Да как ты смеешь делать такие предположения? Это из-за тебя умер Дитер, из-за тебя я чуть не сдох на той дороге! Ты послал нас в логово зараженных без четких инструкций и точной информации за какой-то мифической секретной коробочкой, которая теперь не фигурирует ни в одном отчете. А зараженных было в два раза больше, и что-то мне подсказывает, что наше появление для них не стало сюрпризом.
- В чем ты меня обвиняешь? Все, что я знал, это точное расположение объекта, и еще приблизительно предполагал, что его похитителями являются зараженные, о чем вам сказал без утайки.
- То есть ты не виноват? А почему тогда ты хочешь повесить на меня смерть Дитера? Не потому ли, что боишься разбирательства?
- Ничего я не боюсь. – Том внезапно как-то расслабился и потер пальцами уставшие глаза. – Жена Дитера написала на тебя предъяву, теперь я обязан провести допрос.
- Жена Дитера? – Билл от неожиданности сел на стул для посетителей. – Что я ей сделал?
- Ничего. Она убитая горем женщина, ей надо кого-то обвинить. Меня, по-видимому, она трогать побоялась, а ты младше по званию ее покойного мужа, поэтому шишки полетели в тебя. Как говорится, ничего личного. Так что присаживайся поудобнее. Жаль только, что ты все смел с моего стола, бланк для допроса теперь может быть, где угодно.
- Ссать я хотел на твой бланк допроса. – Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Билл направился к выходу, но стоило ему взяться за ручку двери, как холодный голос Тома остановил его:
- Если ты сейчас выйдешь из этого кабинета, мне придется тебя арестовать. Билл, пожалуйста, не делай себе хуже.
Стиснув зубы, Билл отпустил ручку и обернулся.
- Хорошо, но я подам встречную жалобу.
- Твое право.
Унизительная процедура продлилась не больше часа, но вымотала Биллу все нервы. К концу он тихо порадовался, что согласился на вечеринку в свою честь, потому что единственное, чего ему хотелось на данный момент – это напиться.
Еще одним преимуществом в жизни военного была выпивка. Сухой закон в Германии так и не был принят, но спиртного все равно в стране было не много, и оно было очень дорогим. Однако в закрытом клубе весь бар был забит элитным алкоголем. А еще там были красивые девушки в коротких платьях. Такое можно встретить только на подобных вечеринках. Днем те же самые девицы облачались в наискромнейшие одежды, чтобы не быть обвиненными в проституции или ведьмовстве – и то, и другое каралось смертной казнью, так что разницы не было никакой. С тех пор, как к власти пришла церковь, все те абсурдные обвинения, которыми славились Средние века, вновь стали реальностью. Но сейчас, в этом клубе, можно было позволить себе все. И хоть Билл совершенно не интересовался девушками, посмотреть на красивые, почти обнаженные женские тела было приятно.
- Развлекаешься? – на диван рядом с Биллом упал Георг. В руке он держал какой-то, вероятно, алкогольный коктейль, по виду напоминающий виски с содовой, но Билл совершенно не был уверен, что там есть содовая. Сам он начал с джин-тоника и пока не планировал увеличивать градус. – Слышал, у тебя сегодня была беседа с Томом. Он же не собирается предъявлять тебе обвинение? Это же смешно!
- Не знаю, - пожал плечами Билл. – Пусть делает, что хочет, мне все равно.
- Это не правильно, - сказал Георг непонятно к чему. То ли к тому, что командир может предъявить Биллу обвинение, то ли к тому, что Каулитцу все равно. Билл не стал уточнять, просто кивнул на всякий случай и отвернулся от друга.
- Вот дерьмо! Кто его пригласил?
Билл повернулся к Георгу. Тот с кислым выражением лица смотрел на вход. Удивившись, Каулитц бросил взгляд в ту сторону и еле сдержался, чтобы не выругаться. У дверей стоял Том. И, судя по тому, что одежда на нем была гражданская, он явно зашел сюда не по долгу службы.
- Билл, я понятия не имел, что он придет.
- Все нормально. – Билл залпом допил свой коктейль. Резко захотелось повысить градус. – Без его разрешения вечеринки не было бы, поэтому он вполне имеет право сюда прийти. Извини, я отойду.
Отошел Билл недалеко – к бару, решив, что там он на Тома вряд ли наткнется – Трюмпер не пил спиртного. Сколько Каулитц его знал, тот нигде не появлялся даже с пивом. Однако кое-что Билл все же упустил из виду: безалкогольные напитки в баре тоже можно было купить.
- Мне колу, пожалуйста, - низкий глубокий голос прозвучал прямо над ухом. Билл вздрогнул от неожиданности, но не обернулся. Слизнув с краев стопки соль, он опрокинул в себя текилу. Сунул в рот дольку лайма и поморщился.
- Ты бы не пил много, все-таки ты еще не до конца восстановился.
- Поразительная забота о моем здоровье, - фыркнул Билл, жестом показывая бармену, что хочет повторить. – А не пошли бы вы, герр полковник,… - Каулитц вдохновенно выдал пару непечатных слов, удивив своими широкими познаниями мата как бармена, так и Тома.
-
-
02.06.2012 в 14:19Билл не ответил. Обида – это немного не то, что он испытывал, слишком плоско и мелочно. Обижаются, когда кто-то сделал неудачный комплимент, а если душу изрезали в лохмотья, это не обида, однако Тому об этом знать было не обязательно.
Больше Том не заговаривал, просто потягивал свою колу и смотрел насмешливо на то, как планомерно напивается Билл. Скорее назло, чем по собственному желанию. Музыка немилосердно долбила в уши, а перед глазами прыгали цветные пятна от ярких огней. Что-то было в этом нереальное, фантасмагорическое, хотелось кричать во всю глотку, не стесняясь, потому что казалось, что никто не услышит. Ведь он один, в космосе, где так много звезд. В чем-то Том был прав, организм все еще был ослаблен, алкоголь ударил в голову как-то совсем неожиданно и так, что Билл даже покачнулся на стуле. От падения его спасла сильная рука, за которую Каулитц успел ухватиться в последний момент. Билл вспомнил, что он все еще находится в клубе, где полно народа, но главное – Том.
- Так. Думаю, тебе пора домой.
Трюмпер крепко ухватил Билла за талию и повел в сторону выхода, но Каулитц неожиданно заартачился. Ему стало больно, так больно, что это ощущалось физически.
- Не трогай меня. – Попытавшись стряхнуть с себя руки Тома, Билл потерпел сокрушительную неудачу.
- Обязательно. Как только уложу тебя в постель, так сразу и уберу.
- Я не хочу с тобой в постель, - с потрясающей логикой заявил Билл. Трюмпер не удержался от смешка.
- Неужели? Раньше очень даже хотел.
- Раньше было раньше. – Каулитц снова попытался отодвинуться, но Том прижал его к себе еще крепче. Билла бросило в жар, он сильнее уперся мужчине в грудь, потому что чувствовал, что начинает терять голову, однако Том, вместо того, чтобы дать ему отстраниться, поцеловал. Казалось, что все вокруг разом притихли. Это, конечно, было не так, просто Билл перестал обращать внимание на посторонние звуки, все, что он слышал теперь, это стук собственного сердца, все, что чувствовал – эти губы. В глубине души Билл знал, что нужно остановиться, но не мог. Только сейчас он понял, что несмотря ни на что, сильно соскучился, будто с последнего их поцелуя прошло не две недели, а долгие месяцы. Чувства, которые он все это время держал в себе, затопили его до краев, придавая поцелую горьковатый привкус. Когда Том отстранился, Билл долго не решался открыть глаза, облизывая припухшие губы.
- Успокоился? – прошептал Том и провел большим пальцем по подбородку, стирая слюну.
- Да. Теперь ты меня отпустишь? – спросил Билл, не уверенный, что хочет этого.
- Нет. Я отвезу тебя домой.
Ничего другого не оставалось, как согласиться. Загрузив Каулитца в служебную машину, Том помчался по пустынным улицам Лейпцига. До квартиры Билла доехали молча. Больше не было ни огней, ни звуков, глухая непроходимая тьма, пустая и страшная. Боли, впрочем, тоже больше не было, что-то другое обволакивало сердце, некое волнение, томление, которое, как змий, шептало сладко в уши: «Сдайся, забудь, измени себе». Хотелось поддаться ему, позволить алкоголю подсластить горечь, которой были пропитаны все его мысли. Билл никак не мог понять себя, почему так легко хотелось… не простить, нет, сделать вид, что простил. Был один-единственный ответ, но мысль об этом пугала, в таком Каулитц не мог признаться себе даже мысленно, даже очень-очень тихо, потому что это означало бы, что все, ему конец, он больше никогда не выберется из этого дерьма. Эти панические мысли заняли у Билла весь путь до дома. Ни слова не говоря, Том выгрузил парня из машины и помог дойти до подъезда. Однако потом Билл оттолкнул Трюмпера от себя и сам прошествовал к лифту. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы Том шел за ним, но тот, видимо, решил не изменять своему слову и вознамерился довести подчиненного до кровати. Квартира Билла находилась на последнем этаже пятиэтажного дома, который стоял почти в самом центре города, в квартале от воинской части. Каулитц любил свое жилище: трёхкомнатные апартаменты были обставлены по его вкусу. Все же, как ни крути, а Билл умел воспользоваться своим положением, чем сильно раздражал своих коллег. Том в его квартире не был ни разу.
- Я вижу, ты себя любишь, - оглядев холл, насмешливо заметил он.
- Иди к черту. – Еще не хватало стыдиться своей любви к роскоши! Опасно покачиваясь, он направился прямо в спальню, решив, что смыть косметику и почистить зубы можно и утром. А вот раздеться лучше сейчас, только эта дурацкая куртка со слишком узкими рукавами никак не хотела с него слезать. Билл боролся с ней, наверное, минуту, прежде чем Том не помог ему, буквально сорвав с плеч несчастную вещь.
- Давай-ка, садись, я все сделаю сам. – Трюмпер ненавязчиво подтолкнул парня к кровати, и Билл послушно шагнул к ней, не совсем понимая, что сейчас с ним происходит. Он был растерян и пьян, поэтому не сопротивлялся, когда его мягко опустили на матрац и начали раздевать. Руки Тома оказались неожиданно нежными. Такое с ним случалось не часто. Билл уже забыл, зачем его раздевают, и потянул Трюмпера на себя, чтобы поцеловать.
- Нет, нет, тебе нужно лечь и спать, - запротестовал тот, но Каулитц с неожиданной силой опрокинул его на кровать и залез сверху. Мир словно бы перевернулся, голова закружилась, все вокруг немного поплыло. Шея Тома была немного колючей из-за щетины, но облизывать ее все равно очень приятно. Задрав до подмышек его борцовку и рубашку, Билл принялся целовать сильную грудь и кубики пресса, попутно пытаясь справиться с ремнем на штанах. Сладкий шепот змия, звучавший в голове, стих, удовлетворенный. Он все-таки смог сбить его с намеченного пути, заставил подчинить зову плоти. Или сердца? В той мешанине чувств, что Билл сейчас испытывал, он никак не мог понять, что толкает его наклоняться ниже и водить губами и языком по нежной коже. – Эй! Не увлекайся. Чёоорт, - простонал Том, когда Каулитц уверенно сжал руку в нужном месте. Все-таки ласки не прошли даром. Как ни странно, несмотря на выпитый алкоголь, с каждой секундой Билл осознавал происходящее все четче и четче. Он совершенно сознательно стащил с Тома джинсы вместе с трусами до колен и, сжав ладонью налившийся кровью член, подвигал немного рукой, доводя до полной готовности. Подняв глаза, Билл встретился взглядом с Томом. Тот смотрел на него, не отрываясь, и больше не пытался остановить это безумие, он будто бы хотел посмотреть, как далеко Билл может сейчас зайти. Каулитц не прервал зрительного контакта, когда, высунув язык, провел им по всей длине члена, с особой тщательностью облизав головку. Том не изменился в лице и даже дышал все так же ровно, хоть и чуть тяжелее, чем обычно. Его взгляд прожигал насквозь, но было совершенно непонятно, что он чувствует и чего хочет. Он будто делал одолжение тем, что лежал тут, не останавливая Каулитца, но и не помогая ему. Разозлившись, Билл прикрыл глаза и, обхватив губами плоть, скользнул вниз, к основанию, заглатывая все глубже. Одной рукой он придерживал бедра Тома, другая лежала у него на лобке и касалась жестких паховых волос. Головка члена уперлась в глотку, Билл чуть выпустил его изо рта, и снова скользнул губами вниз, обхватывая максимально плотно и помогая себе рукой. И наконец был вознагражден тихим стоном, тут же бедра Тома дернулись вверх, но Билл удержал их - помощь сейчас ему была не нужна. Его самого трясло от желания, но в данный момент ему больше хотелось этой власти над Томом, ощущения, что тот сходит с ума от нежных прикосновений губ и языка, подчиняясь своей страсти. Теперь на Тома смотреть было значительно интереснее. Продолжая ласкать его, Билл следил за выражением его лица, уже не чувствуя алкогольного дурмана в голове, его затмил другой дурман, причиной которого было острое желание, пружиной закручивающееся внизу живота. Он возбуждался от ощущения твердой горячей плоти во рту, трущейся о губы, язык и небо, еле слышных стонов и лица Тома, искаженного удовольствием.
- Билл… - еле слышно предупредил Том, но Каулитц не выпустил член изо рта, наоборот сильнее сжал его губами и тут же почувствовал, как на язык выплёскивается горьковато-соленая сперма. Почти тут же он почувствовал, как его вздернули наверх и поцеловали в припухшие губы – Том умел быть благодарным, но Билл отвернулся, уходя от прикосновения. Возбуждение схлынуло так же резко, как и появилось, и не хотелось ничего, кроме как закрыть глаза и провалиться в беспамятство. Возможно, ему повезет и этот вечер сотрется из его памяти, но что-то Биллу подсказывало, что вселенная не настолько к нему милосердна.
-
-
02.06.2012 в 14:19Весь следующий день Билл провалялся в постели, мучаясь совестью и похмельем. Ему почти удалось убедить себя, что все произошедшее вчера было лишь частью большого плана мести, который он задумал еще в карантине. Обычно Каулитц был в ладах со своей совестью, но в этот раз ставки были слишком высоки, и ошибка могла дорого стоить. Однако волей или неволей, его вчерашнее пьяное поведение могло сыграть ему на руку, и Билл решил ковать железо, пока горячо, но перед этим он провел почти два часа перед зеркалом, вглядываясь в свое лицо и пытаясь понять, правда ли он сможет сделать то, что наметил. Лицо было бледным и на фоне черных зализанных волос и темного махрового халата казалось почти синюшным, под глазами залегли глубокие тени, а губы были в мелких трещинках и чуть покраснели у уголков, всем своим видом напоминая, чем Билл вчера так вдохновенно занимался. Но Каулитц всматривался не в эти мелкие детали, а в свои глаза, выражение которых неуловимо изменилось за последние недели. Итак, готов ли он совершенно сознательно заразить другого человека болезнью, сводящей с ума за считанные месяцы? Пусть даже этот человек косвенно повинен в его заражении. Но Том-то не знал, что так получится, Билл же собирался заразить его специально. Сможет ли он? Каулитц прикрыл глаза.
«Или ты думаешь, что если я тебя тр*хаю, то должен иметь к тебе какое-то особое отношение?».
Или, может, дело не в этом? Может, Билл хочет отомстить и не за болезнь даже, а за больно ранящее равнодушие? Ведь он действительно думал, что между ними что-то есть, а Том показал, как он ошибался. Все, что между ними было – это секс. И Билл для Трюмпера не был никем, так, пустышка, полезший к нему мальчишка, которого он вовремя не оттолкнул, удобный и всегда готовый.
Билл медленно открыл глаза и снова посмотрел на себя, и вот теперь увидел то, что так хотел увидеть. Готовность отомстить. Роль оскорбленного любовника до ужаса тривиальна, но плевать. Он не пустышка, и пришло время это доказать.
Следующее свое появление перед очами Тома Трюмпера Билл спланировал с особой тщательностью. Зная своего начальника, он предполагал, что тот вполне может выгнать его домой, но если появиться при всех, то можно сделать вид, что пришел он к кому-то из своих друзей, Георгу, например. Но Том промолчал, будто не было ничего необычного в том, что Билл появился в части, несмотря на больничный. Он вообще повел себя так, будто Билла не заметил. Впрочем, так он вел себя довольно часто, причем со всеми. Любимый как всегда был занят чем-то важным, хмурился и казался очень суровым. Билл смотрел на него, не отрываясь, и курил прямо в кабинете, выдыхая дым в открытое окно и лениво перебрасываясь с друзьями ничего не значащими фразами. Медленно приближалось время пересмены, офицеры, поставленные на вечернее дежурство, вяло собирались, остальные сосредоточенно строчили отчеты, общались по телефону или трепались о недавней вечеринке. Том, закончив супер-важный разговор по телефону, направился к себе в кабинет, Билл неслышно соскользнул с подоконника и двинулся за начальником. Тот заметил его только когда щелкнул замок на двери, отрезая их обоих от остального мира.
- Мне некогда, - резко произнес он, вводя пароль на ноутбуке.
- Я ненадолго. Просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты отвез меня домой после вечеринки. Сам бы я не добрался. – Под тяжелым взглядом Билл прошел от двери к креслу для посетителей и сел в красивую позу. Том нахмурился.
- Ты уже, помниться, отблагодарил, - без тени улыбки напомнил Трюмпер.
- О да. – Каулитц облизнул губы, не отрывая взгляда от глаз Тома, будто желая его загипнотизировать. – Но мы же можем продолжить? Позавчера я был немного не в форме.
- Прекрати, - резкий тон заставил вздрогнуть.
- Что прекратить?
- Вести себя, как шл*ха. Меня блевать тянет от этого.
Билл будто заледенел изнутри и вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.
- Раньше тебя все утраивало, - только и смог выдавить из себя.
- Я думал, что после небольшого приключения хоть что-нибудь изменится, что твою дурь и распутство выбили из тебя, но, кажется, я ошибся. – Том пожал плечами, и получилось это как-то очень разочарованно, будто он действительно возлагал на Билла большие надежды, а тот их не оправдал.
- Так ты поэтому меня там оставил? Хотел преподать урок?
- Я не мог послать за тобой, это было слишком опасно. Я не мог рисковать людьми еще раз ради призрачной надежды найти тебя живым. Но я рад, что ты выбрался, однако жаль, что ты не сделал для себя никаких выводов.
- О, нет, - Билл криво улыбнулся и медленно поднялся, - ты не прав. Я сделал выводы. Не переживай. – Он хотел уже уйти, но, повернувшись, все же задал мучающий его вопрос:
- Ты хоть когда-нибудь что-нибудь ко мне чувствовал? Или все это время тебе просто удобно было меня тр*хать?
Том медлил с ответом, и каждая секунда молчания впивалась в Билла острыми иглами.
- Не сказал бы, что мне было так уж удобно, - ответил он, наконец. И это был еще худший ответ, чем если бы он просто сказал «нет».
Билл кивнул и вышел из кабинета. Похоже, только что рухнули все его планы, а еще… еще он расстался с любовником.
Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, Билл решил полностью уйти в изучение своей болезни. Открыв более или менее безопасные и достоверные интернет-источники, Билл конспектировал все возможные симптомы и пытался найти их у себя. Получалось что-то странное. Он не замечал за собой никаких признаков агрессии, перепадов настроения, склонности к самоубийству или еще какой-нибудь психиатрической фигни. Яркий свет его раздражал, но Биллу казалось, что так было всегда, он сколько себя помнил, ночь ценил больше дня. Геркулесовой силы в нем не наблюдалось, реакция тоже была стандартная. Может, чуть лучше, чем у других людей, но он все-таки военный, ему положено быть быстрее и сильнее нетренированного мужчины, чья работа состоит в сидении на одном месте и перебирании бумажек. Билл не знал, успокаивает он себя так или симптомов действительно пока нет. В любом случае, он мог только ждать и надеяться, что они так и не проявятся, что результаты анализа были ошибочными. И его внутренне чутье тоже. Билл хотел было уже закрыть все открытые вкладки, как взгляд залепился за знакомое имя. Анис. Черные глаза, смуглая кожа, татуировка на шее, лезвие в руках – Анис. Чувствуя холодок вдоль спины, Билл пробежался взглядом по статье. Общий смысл заметки сводился к тому, что банда Аниса напала на лабораторию в Магдебурге и выкрала оттуда последнюю разработку немецких ученых. Какую – в статье не было сказано. О самой банде тоже мало что говорилось. Это были «проклятые», но зачем им нужна была эта «разработка немецких ученых» и откуда эта банда вообще взялась – ни слова. К сожалению, поискать больше информации Билл не успел – его отвлек стук в дверь. Каулитц бросил взгляд на часы: одиннадцать часов одна минута. Кто бы ни стоял сейчас за дверью, он сильно рисковал – комендантский час начался ровно минуту назад. Открывать не хотелось, и Билл даже представить не мог, кто же имел смелость стучаться к нему в такой час. Особенно если учесть, что у него было разрешение стрелять в любого, пришедшего после наступления комендантского часа. Спрятав все свои записи и отрубив компьютер, Билл взял с комода пистолет и, подойдя к двери, медленно ее открыл. Через секунду оружие было направлено прямо в лоб посетителю. К несчастью, на пороге стоял один из тех людей, в которого стрелять было нельзя. Без последствий, по крайней мере.
- Что ты тут делаешь? – вздохнул Билл, опуская пистолет, хотя очень хотелось подержать гостя на мушке еще.
- Пришел навестить больного, - невозмутимо ответил Том и попытался шагнуть вперед, но Билл преградил ему дорогу.
- Вали к чертям.
- Хорошо, я пришел извиниться.
Каулитц удивленно и насмешливо вздернул брови.
- Неужели? Хотел бы я посмотреть, но прости, у меня совершенно нет настроения.
Однако Тому нельзя было так легко отказать. Максимально приблизившись к Биллу, он попытался дотронуться до его лица, но Каулитц не позволил, дернув головой.
- Я сегодня переборщил, мне не стоило говорить того, что я сказал. Меня разозлило твое поведение, и я сорвался.
- И что же тебя так разозлило?
- Ты вел себя вызывающе. Ты не должен так себя вести, ты же знаешь, это не приветствуется. – Том заглянул Биллу прямо в глаза, почти гипнотизируя своим холодным взглядом. – Тебя выпустили из карантина, но за тобой все равно наблюдают, ты должен быть осторожен.
- Но ты сам поцеловал меня на вечеринке при всех.
- Даже если кто-то обратил на нас внимание, они будут молчать. Вечеринка была после одиннадцати, там был алкоголь и полуголые девицы.
Билл раздраженно прикрыл глаза рукой. Взгляд Тома давил и мешал сосредоточиться, боль, вызванная его сегодняшними словами, была еще сильна, она не позволяла верить Трюмперу.
- Все знают, что мы спим… что мы спали вместе.
- Предполагать и знать – разные вещи. Пойми, Билл, пока мы неприкосновенны, но один неверный шаг - и в этом мире мы уже не жильцы.
Том все же дотронулся до его лица, погладил большим пальцем щеку. Раньше Билл не замечал за ним такой нежности, и это удивило так сильно, что он даже не отстранился.
- В каком мире? О чем ты говоришь? – он перешел на шепот.
- В мире, где правит страх. Ты тоже боишься? Я знаю, что да. Я вижу это в твоих глазах, даже прямо сейчас.
- Я не понимаю, о чем ты, - покачал головой Билл. Он вдруг испугался, действительно испугался и отступил назад. «Том знает», - промелькнуло в голове. Но Том не мог знать, никто не знал, кроме него. Даже он сам не был уверен. Но в Томе сейчас было что-то зловещее, будто он сам Дьявол и умеет читать мысли. Он смотрел, словно заглядывал в самую душу, и это пробирало до костей. – Уходи.
- Чего ты боишься, Билл?
- Уходи! – крикнул Каулитц и захлопнул дверь перед самым носом Тома. Его трясло от ужаса. Он сам не мог понять, что его так испугало, но отчетливое ощущение, что Том все знает, не покидало. Но этого не могло быть. Не могло. Повторяя это про себя, Билл съехал спиной по поверхности двери вниз и зажмурился. Не могло.
-
-
02.06.2012 в 14:20Оставшиеся дни больничного Билл провел в квартире, занимаясь в спортзале или просматривая уже скаченные на жесткий диск книги о вирусе. За новыми он лезть в Интернет боялся, помня о словах Тома, что за ним могут наблюдать. На улицу Каулитц не выходил вообще, даже еду заказывал на дом. И хоть он понимал, что если его придут арестовывать, то никакая дверь не спасет, так было спокойнее. Впрочем, уже через пару дней стало ясно, что арестовывать его никто не собирается, он просто накрутил себя и напридумывал страхов. Слишком много чего с ним случилось за последнее время, и психически он, кажется, с этим не справлялся. Но он старался, изводил себя на тренажерах, забивал мозг всякой ненужной фигней из книг, и отчаянно не думал об их последнем с Томом разговоре. Он был непонятный, наводил смутное беспокойство, его хотелось забыть. Том ничего не знает. Точка. Том ничего не знает, но просто пришел… что? Извиниться? Не смешно. Том не умеет извиняться, не любит или не считает необходимым – нужное подчеркнуть. Он просто преследует какую-то цель, и Билл еще не знает, какую. Но у него есть шанс узнать, ведь совсем скоро наступает последний день больничного.
Встать в шесть утра после трехнедельного валяния в кровати до двенадцати? Да не вопрос. Организм настолько привык к стрессам, он черпает энергию из какого-то резерва, который есть у всех молодых людей до тридцати. Однако в обед его ждал неприятный сюрприз – поставили в ночную смену на границу. В любое другое время Билл бы пошел жаловаться Тому, что это вообще-то бесчеловечно – заставлять работать человека после больничного в течение двадцати четырех часов, но сейчас он только раздраженно сложил листок и сунул его во внутренний карман куртки. Как-нибудь продержится. Но как-нибудь не получилось. Часа в три ночи его начало вырубать, поэтому он литрами пил кофе, и тот мстил ему небольшой изжогой и переполненным мочевым пузырем. В конце концов, Биллу надоело бегать в часть в туалет, и он решил по-тихому нарушить статью гражданского кодекса. Рядом с границей никто не жил, а прогуливающиеся туда-сюда постовые были парнями понимающими и его палить бы не стали ни в коем случае. Поэтому-то он и решился.
Городская стена или граница, как чаще всего ее называли военные, представляла собой трехметровое бетонное сооружение, опоясывающее город, наверху стены острыми шипами щетинилась колючая проволока, по которой раз в полчаса пускали ток. В больших городах проволока была под напряжением постоянно, а в маленьких экономили. От границы до ближайшего дома тянулось пустое пространство в километр длинной, вот по нему и прогуливались и днем, и ночью постовые и контролирующие ситуацию офицеры. Ссать на ровном, хорошо просматриваемом пространстве Билл не мог, но на его счастье рядом с ним стояла будка с аварийным телефоном, питание которого шло сразу от телефонной линии. Билл зашел прямо за нее, расстегнул штаны и… вот тогда и случилось это. Нелепее ситуации, конечно, не придумать. Такое бывает только с неудачниками в фильмах ужасов. Там все так и происходит: незадачливый герой сообщает своим товарищам, что идет поссать, забирается в темные кусты, расстегивает штаны и только тогда замечает страшного монстра, смотрящего на него из темноты, который тут же бедного героя съедает. Здесь кустов не было, была лишь телефонная будка с дверцами из прозрачного и непрозрачного пластика, вот в ней Билл и уловил чье-то движение. Он даже не сразу понял, что это было, сначала ему показалось, что это его собственная тень, но потом что-то снова пошевелилось, заставив Билла отскочить и выхватить пистолет. Существо в будке тут же затихло, будто ощутив опасность. Чувствуя, как быстро колотится сердце, Каулитц медленно приблизился к будке и резко распахнул дверь. Внутри был подросток лет пятнадцати, оборванный и грязный, его глаза даже в темноте горели ярко безумным огнем тяжелобольного человека. «Проклятый». Билл сразу это понял, не столько по внешнему виду, сколько по взгляду. Зараженный сидел на корточках в углу будки и смотрел на Каулитца испуганно. По уставу Билл должен был расстрелять парня на месте, но он медлил, думая почему-то о том, что скоро он превратиться в нечто подобное. Эта мысль заставила опустить оружие.
- Эй, ты что там делаешь?
Подросток не ответил, даже не шевельнулся, продолжая смотреть на Билла большими глазами.
- Я тебя не обижу. Видишь? – Каулитц показал пацану руку с пистолетом и попытался засунуть оружие за пояс штанов, но те с него чуть не свалились – ширинку он так и не застегнул. – Вот блин.
Билл спрятал пистолет в наплечную кобуру и суетливо поправил одежду. Со стороны будки раздалось отчетливое хмыканье, похоже, кого-то рассмешила его возня. Каулитц воодушевился: значит, парень не так уж и безумен, если может с юмором воспринимать происходящее.
- Эй, это не смешно! – притворно возмутился Билл и сделал к оборвышу шаг, тот тут же дернулся назад, в тщетной попытке спрятаться. – Тихо! Тихо… не бойся. Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого. Только не бойся. – Каулитц приближался медленно, отмеряя каждый свой шаг, боясь спугнуть подростка. Когда он подошел ближе, стало ясно, что пареньку меньше лет, чем он изначально подумал – не больше тринадцати, он, скорее всего, просто высокий, в скрюченном виде выглядит большим, а грязь, который было измазано лицо, делала его старше. Пацаненок смотрел все еще испугано, но уже не дергался, будто ждал чего-то, а потом принюхался, как дикий зверь и внезапно кинулся к нему. Билл от страха чуть не обделался, инстинкты военного вопили в нем, толкали на то, чтобы свернуть мальчишке шею, как цыпленку, но уже через секунду Каулитц понял, что пацан не хочет сделать ему ничего плохого, он просто его… обнюхивал. Натуральным образом, водил своим носом в паре сантиметрах от руки Билла. – Ты что делаешь?
- Запах. У меня. Так, - отрывисто сказал мальчик, словно иностранец, который не знает языка, но все равно пытается изъясняться.
- Эээ, вряд ли. Ты, судя по всему, не мылся очень давно, а вот я… - и тут до Билла дошло. Запах. У него запах, как у этого мальчишки, это значит… сердце упало куда-то в желудок, руки похолодели. Лабораторного теста теперь не надо. Он заражен, ему только что сказал об этом оборвыш, который болен явно не первый день.
- Я пахну так же, как ты. Я такой же, как ты, - онемевшими губами произнес Билл. Пацан радостно закивал. – Хорошо. Как ты сюда попал?
Мальчишка бросил на Каулитца странный взгляд, потом указал на пол. Присев на корточки, Билл заметил, что дно будки повреждено, он чуть приподнял один из кусочков лопнувшего пластика и заметил под будкой лаз. Надо полагать, он вел за границу.
- Тебе надо уходить. Опасно. Здесь, - невольно Каулитц заговорил так, чтобы мальчику было понятнее.
- Нет, - упрямо мотнул головой пацан.
- Опасно. Ты не можешь остаться.
- Пусто. Там. Никого.
- Ты боишься оставаться один? – догадался Билл. Мальчик грустно кивнул. – Но я не могу… ты не можешь остаться. Слушай, а хочешь, я тебе поесть принесу? Ты же голодный наверняка. Сиди здесь, никуда не уходи. Я скоро.
Не дожидаясь ответа мальчика, Билл просто позорно сбежал в часть. Свет высоковольтного фонаря лизнул по его фигуре и ушел в сторону – постовые узнали своего капитана. Его трясло, руки просто ходуном ходили, и Каулитц сильно порадовался, что в части не наткнулся ни на кого – видок у него, вероятно, был тот еще. Ввалившись на кухню, он схватил бумажный пакет и стал складывать туда все, что не требовало готовки: сэндвичи, колбасу, шоколад, воду, даже чипсы сунул. Много не взял – с большим полным пакетом он смотрелся бы странно, на все у него ушло минут семь, не больше. На обратную дорогу еще минут пять. Уже издали Билл понял, что что-то не так. У будки стоял кто-то высокий, широкоплечий. Каулитц выронил пакет с едой и кинулся вперед. И через два шага увидел, что у будки стоит Том и держит на вытянутой руке пистолет. Дуло направлено прямо внутрь будки. Еще через шаг он закричал. А потом Трюмпер развернулся, и Билл, на секунду ослепнув от боли, провалился в темноту беспамятства.
-
-
02.06.2012 в 14:23Проснулся Билл в темной холодной комнате. Он лежал на чем-то жестком, узком, неудобном. Ушибленная челюсть ныла, правая рука затекла от неудобного положения, а в груди росло неприятное навязчивое чувство того, что он крупно влип. А влип он действительно крупно, особенно если учесть, что в данный момент он находится в карцере. Подумать над своим положением Каулитц особо не успел – дверь камеры с шумом открылась, вспыхнул неяркий свет и в помещение вошел Том. Вид у него был крайней серьезный и недоброжелательный.
- Вижу, ты очнулся, - холодный голос заставил Билла поежиться.
- Что… что случилось? – запинаясь, спросил Каулитц.
- Укрывательство, вот что случилось. Ты отдаешь себе отчет, что пытался помочь «проклятому»?
- Что ты с ним сделал?
Том пожал плечами:
- А что я должен был?
- Ты!.. – Билл кинулся вперед, сам даже не зная, что собирается сделать – против Тома ему не выстоять. И точно, он даже не успел занести руку для удара, как его скрутили и приложили о стену. – Пусти меня!
- Не дергайся, - спокойно попросил Том. Максимально повернув голову назад, Каулитц посмотрел ему прямо в глаза. Том смотрел как-то странно, оценивающе, будто пытался что-то в Билле рассмотреть. – Почему ты так его защищаешь? Он же «проклятый».
- Он прежде всего ребенок, - прошипел Каулитц.
- Опасные речи. Не боишься? Ты уже и так себя скомпрометировал дальше некуда.
- Мне плевать. Меня достала эта прогнившая система, дающая право убивать детей, женщин, невиновных людей. Мы словно вернулись в темное Средневековье, деградировали, опустились до жестокости и мелочности. А такие, как ты, этому только потворствуют.
- Надо же, как ты заговорил. А ведь еще полгода назад единственное, что тебя интересовало – это собственная задница, которую ты всеми силами пытался насадить на чей-нибудь большой толстый член. – Том двинул бедрами, иллюстрируя свои слова, и прижал Билла сильнее к стене, купируя попытки вырваться.
- Зачем ты так говоришь? Неужели ты действительно такого обо мне мнения?
- А ты? Какого ты о себе мнения? Подумай над этим, а я подумаю, стоит ли тебя отпускать.
Том резко отпрянул и быстро, не задерживаясь больше ни на секунду, вышел из карцера. Лишившись поддержки, Билл сполз на пол и, схватившись за голову, взвыл. Он не понимал, что происходит, но ощущал, как к нему подкатывает ужас. Билл чувствовал опасность, она дышала ему в затылок, вызывая мурашки, и исходила она от Тома. Только один человек до этого смог вызвать у Билла подобные ощущения – Анис. И тот, и другой вели себя совершенно непредсказуемо, Каулитц не знал, чего ожидать от них в следующую секунду. И как тогда жизнь Билла была в руках Аниса, сейчас она была в руках Тома. Каулитц понимал, что просто сидеть взаперти и ждать, пока герр полковник примет на его счет какое-то решение, не разумно. Нужно что-то делать. Но что он может? От бессилия Билл со всей дури ударил по стене кулаком, разбивая костяшки в кровь. Теплая жидкость окрасила кожу и капнула на пол. Билл, словно завороженный, дотронулся до маленького пятна на бетоне и растер кровь по подушечкам пальцев. А ведь у него был план мести, отошедший за последние дни на второй план. Возможно, пришла пора вспомнить о нем, но немного сменить тактику?
Господи, о чем он думает? Он хочет отомстить? За что? Может, это попытка спасти свою шкуру? Конечно, был шанс, что Том его просто отпустит, но Билла не покидало странное чувство, что тот его проверяет. Причем, началось это явно не сегодня. Давно. С тех пор, как Билл вернулся из Брауншвейга. Каулитца опять посетила мысль, что Том все о нем знает. Но тогда не понятно, почему Билл до сих пор жив.
«Возможно, он что-то ко мне чувствует. Или играется, как кошка с мышью».
Последняя мысль осела на языке горечью. Все было бы намного проще, если бы Билл ничего не чувствовал, если бы не было этой неуместной болезненной влюбленности, которая не приносила ничего, кроме страданий. Но он справится со всем, обязательно справится, не позволит играть собой. Пальцы судорожно зашарили по карманам в поисках чего-нибудь, что помогло бы Биллу осуществить свою задумку, но карманы были пусты. Стянув с себя куртку, Каулитц потряс ею над полом, а потом замер, глядя на серые капитанские погоны с тремя «звездочками» на каждой. Их края были не очень острыми, но если заточить их о камень… Руки невольно сжались в кулаки, сминая плотную ткань. Или сейчас, или никогда.
Билл смотрел на дверь камеры, не отрываясь, сжимая в дрожащих пальцах свою капитанскую звездочку. У него был один шанс, один-единственный, если он не сможет, промахнется, то все, его точно казнят, и он умрет. Эта мысль подстегивала его, заглушая боль влюбленного сердца. Нельзя предать того, кто предал тебя, ибо это будет не предательство.
Нельзя.
Засов на двери с шумом отодвинулся, и Билл, вздрогнув, вогнал острый край звезды в ладонь, омывая ее своей кровью. На пороге появился Том. Встав в свою любимую позу – ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди, – он тяжелым взглядом смотрел на съежившегося на полке Билла. Каулитц вдруг вспомнил их первую встречу, этот же тяжелый взгляд, проникающий под кожу, их первый секс, и руки Тома, уверенно и чуть грубовато ласкающие его тело, их первое утро вдвоем, ужасно неромантичное, начавшееся с того, что с Билла бесцеремонно содрали одеяло. Это все было так давно, но от воспоминаний об этом щемило сердце. Каулитц сильнее сжал в руке звездочку, уже почти не чувствуя боли. Кожу только немного щекотала стекающая по руке кровь.
- Капитан Каулитц, встаньте! – Том, не закрывая двери, быстрым шагом подошел к спешно вскочившему на ноги Биллу. Теперь они был совсем близко, глаза в глаза. Билла трясло. Он смотрел на Тома в упор и видел перед собой не предателя, а того, кого он любил, отчаянно и глупо. Рука разжалась, маленькая звезда с капитанских погонов с тихим стуком упала на грязный пол. Зажмурившись, Билл попытался остановить горячие слезы, но они все равно заструились по впавшим небритым щекам. Он не увидел, как Том, нагнувшись, поднял часть погона, но почувствовал, как тот взял за израненную руку и повернул ее ранкой вверх.
- Почему ты не сделал это? – не отпуская кисти Билла, спросил Том.
- Потому что я люблю тебя, - ответил Каулитц, даже не задумываясь над тем, откуда Том знал, что он собирался сделать.
Билл боялся открыть глаза и увидеть презрение, страх, разочарование, он ожидал, что Том откинет его руку и поспешит отойти от него, но он никак не ожидал ощутить сухие потрескавшиеся губы на своей кровоточащей ладони.
- Нет! – Билл попытался вырвать ладонь, но Том лишь сильнее сжал его запястье.
- Не бойся, - прошептал он. – Пойдем. – Выпрямившись, Том потянул Каулитца к выходу.
- Разве мне можно?
- Можно. Я сказал, что сажаю тебя в карцер за то, что ты покинул пост и отправился, чтобы собрать себе пожрать, а за такое на срок, более одних суток, не сажают.
- Ты не сказал про мальчика?
- Я все тебе объясню. Пойдем.
На этот раз Билл не сопротивлялся, когда Том повел его за собой. Он шел за ним по каким-то коридорам, по которым ни разу в жизни не ходил, не глядя по сторонам и не задавая вопросов. Том привел его в свой кабинет и, заперев дверь, усадил на диван. Не совсем понимая, что происходит, Билл наблюдал за мужчиной, постепенно успокаиваясь. Сердце колотилось уже не так быстро, медленно проступала боль в руке. На языке вертелся один вопрос, который он боялся озвучить, поэтому Билл молчал, пытаясь понять, что Том будет делать дальше. Трюмпер же в это время искал что-то в шкафчиках, как оказалось – перекись и бинт.
- Давай сюда свою руку, - мягко попросил Том, но Билл зажал ладонь в кулак и помотал головой.
- Нет, я сам.
- Не бойся. – Трюмпер присел перед ним на корточки и заглянул в глаза.
- Ты же… ты же знаешь, что я…- Билл сглотнул. Он не мог произнести это.
- Что ты заражен? Да, я знаю. Я знал об этом еще раньше, чем ты.
- Но как?
- Давай я сначала обработаю твою руку, - тон Тома изменился на просящий. Билл ни разу не слышал, чтобы он когда-то кого-то просил.
- Том?!
Трюмпер вздохнул и, отложив средства скорой помощи на край дивана, встал. Какое-то время он молчал, прохаживаясь по комнате. Билл не торопил его, но в груди у него нарастало беспокойство.
- Это я заразил тебя, - наконец, сказал Том. – Ты носишь в себе вирус пять месяцев, а не один, как думаешь.
- Но этого не может быть! – Билл недоуменно покачал головой. – Я не чувствую в себе никаких симптомов, никаких изменений.
-
-
02.06.2012 в 14:23- Но я не схожу с ума.
- Это не зараженные сходят с ума, - горько усмехнулся Том. – Это весь мир сходит с ума от одной только мысли о вирусе. Ты тоже очень изменился с тех пор, как узнал: ты боишься, ты в панике, у тебя даже был приступ тогда, в больнице. Я видел, пришлось вмешаться и вколоть тебе сыворотку раньше срока. Страх, а не вирус делает людей умалишенными. Но ты другой. – Том посмотрел Биллу прямо в глаза. – Ты испугался, но еще ты как будто повзрослел.
Каулитц снова покачал головой. Абсурд. Все, что говорил ему Том, походило на абсурд. Неужели он смог сделать то, на что так и не решился Билл? Но за что?
- За что? – озвучил свой вопрос Каулитц.
Том начинал рассказ, держа Билла за израненную руку, легонько водил пальцами вокруг пореза, отчего боль в ладони сходила на нет. Эта ласка задела внутри что-то так сильно, что стало сложно дышать. Билл понял, что он не слышит больше ничего, и не хочет слышать. Кончики пальцев опустились на губы Тома, запечатывая их. Тайны должны оставаться тайнами. Том не успел рассказать почти ничего, кроме того, что он и Анис – одна команда. Тот Анис, который убил Дитера («Он начал что-то подозревать, мы не могли оставить его в живых»), который издевался над ним («Я просил их быть осторожнее, но ты должен был поверить, что именно они заразили тебя»), который очень натурально притворялся, что хочет его убить («Мы лишь хотели испытать тебя»).
Испытать его. Теперь все встало на свои места. Билл понял, почему о группировки Аниса так мало в Интернете, их задачи слишком обширны, чтобы освещать их в прессе: захват власти, смещение церкви, переоценка существующих идеалов. О таких не пишут в газетах, таких давят молча. Том вдруг из начальника, командующего военной частью, стал правительственным шпионом и диверсантом. Испытать его. А ведь то, что происходило сейчас – это и есть настоящее испытание. Все, что он знал о Томе раньше – ложь, и это ранит сильнее, чем даже мысли о том, что его судьбу решили за него.
- Прости, Том, - Билл горько усмехнулся, прежде чем подняться на ноги, Том поднялся вслед за ним, - я не знаю, для чего тебе понадобился я, но, боюсь, ты ошибся. Я не шпион и не умею плести политические интриги.
- Билл, ты должен меня понять. – Впервые Каулитц видел в глазах любимого просьбу. – Оглянись вокруг, неужели это тот мир, в котором ты бы хотел жить? Мы – я и Анис – хотим изменить его, сделать нашим, мы не хотим бояться, каждую секунду бояться того, что нас вычислят, арестуют и сожгут на костре, как каких-то колдунов из сказок. Неужели ты хочешь смотреть, как убивают невинных детей за то, что они носят в себе вирус?
- Как ты убил того мальчика?
- Он жив, я его не убивал.
- Но зачем весь этот цирк, почему ты сразу мне все не рассказал, до того, как заразить меня и лишить выбора?
- Я не мог рисковать, я не знал твоей реакции.
- Поэтому ты загнал меня в ловушку, - констатировал Билл. Он все решил для себя, наверное, в ту секунду, когда Том сказал, что это он заразил его. И весь этот разговор на самом деле был уже не так и важен. У Билла остался лишь один вопрос: - Это ведь был ты, тогда, в палате, когда мне было плохо? Ты вколол мне что-то.
- Сыворотка. Она подавляет агрессию, не подавляя вируса.
«Последняя разработка немецких ученых» - всплыла в памяти фраза из заметки про банду Аниса. Так вот, что было в том сундуке – сыворотка.
- Мне нужна она.
- Что ты собираешься делать? – Том снова схватил его за руку, за запястье, но уже не нежно, а грубо. В его глазах появилось уже привычное жесткое выражение.
- Не волнуйся. О тебе никто от меня не узнает. Мне и самому это не выгодно, ты же понимаешь. Собственно, вы на это с самого начала и рассчитывали, ведь так? Не удастся переманить меня на свою сторону – можно шантажировать меня моей болезнью.
- Билл, не выдумывай, - Том поморщился, - никто не собирается тебя шантажировать.
- Да. Вероятно, ты не собираешься, - согласился Билл. Он сделал шаг к выходу, намереваясь уйти, но потом обернулся и, подойдя к Тому, невесомо поцеловал его в губы. Он хотел сразу же отстраниться, но Том не дал ему такой возможности, положив ладонь на затылок и углубляя поцелуй. Это была настоящая пытка, стоять вплотную к любимому, соприкасаясь с ним губами, и понимать, что это в последний раз, что, возможно, они больше никогда не увидятся. Чувствуя, как бешено колотится сердце, Билл вцепился в футболку Тома, будто боясь упасть.
- Останься, Билл. Не ради… переворота. Ради нас, - прошептал Трюмпер, прерывая поцелуй. Билл покачал головой, не открывая глаз. Он боялся, что если посмотрит на Тома, то не сможет уйти.
- Нет, Том. Прощай, - резко отстранившись, Билл вышел из кабинета Тома, оставляя позади семь месяцев своей жизни и частичку души.
Следующим утром на стол полковника Трюмпера легли заявление о переводе и характеристика капитана Каулитца.
Забирая свои вещи из шкафчика в части, Билл наткнулся на коробку с восемью ампулами, наполненными прозрачной жидкостью.
Вечером Билла Каулитца в Лейпциге уже не было.
-
-
02.06.2012 в 14:24Берлин за полгода неуловимо изменился. Или просто Биллу так казалось, потому что изменился он сам. Каулитц прекрасно понимал, что не выживет без помощи – сыворотку надо было как-то добывать, а у него не было ни одной идеи как. Пришлось обращаться к отцу. В глубине души Билл ожидал, что отец просто сдаст сына властям, это был его долг перед Германией, но отец не только не сдал его, но и помог ему с главной проблемой. Как оказалось, это было не так уж и сложно, над Берлином давно развернулась сеть по поставке лекарства всем, у кого на него были деньги. Зараженных, живущих в городах среди здоровых людей, было много больше, чем Билл раньше мог представить. Сейчас он уже ничему не удивлялся. Не удивился он и когда через год впервые заговорили о перевороте и гражданской войне, цензура в стране все еще была жесткой, но молчать об этом было уже невозможно: банда Аниса разрослась, придумала себе громкое название «Освободители» и даже девиз. Билл просматривал интернет-страницы с новостями довольно равнодушно, только один раз сердце екнуло от волнения, когда на одной из фотографий он увидел Тома: предельно собранного, с автоматом, с небольшой царапиной на небритой щеке. Он сохранил эту фотографию себе на компьютер и открывал время от времени, чувствуя, как нестерпимо больно становится в груди. Билл так и не смог ничего забыть.
Переворот случился в семьдесят пятом. В Берлине все прошло очень тихо. Просто однажды вечером отец вернулся домой не в форме, как обычно, а в гражданском и сказал, что все, «Освободители» в городе. К ним они пришли через три дня, ночью, когда и Билл, и его мать легли спать, только отец не ложился, курил у себя в кабинете и просматривал все, что ему присылали по электронной почте. Для Билла громкий стук в дверь стал неожиданностью, для генерала-майора Йорга Каулитца – нет. Крикнув сыну не выходить из комнаты, Йорг пошел открывать дверь. Почти сразу Билл услышал шум, топот солдатских сапог, в спальню заглянули и приказали подняться. Так что выйти из комнаты все равно пришлось. Помимо трех незнакомых солдат на пороге их дома стояли Том, Анис и Георг. Бывшему другу Каулитц даже не удивился, он прекрасно понимал, что Том не просто так заразил его и хотел переманить на свою сторону – герр полковник уже тогда не мог справляться со всеми революционными делами в Лейпциге в одиночку. После того, как Билл соскочил, им нужен был запасной вариант. Георг же был самым лучшим стратегом, которого Билл когда-либо знал. Не удивительно, что они выбрали его.
- Герр генерал-майор, вы же умный человек, к тому же у вас есть личная заинтересованность в том, чтобы к власти пришли люди, более чем лояльные к зараженным, - с легким акцентом пропел Анис. «Освободители» не наставляли на Каулитцев оружие, казались расслабленными и уверенными, было видно, что они уже не раз проводили всю эту процедуру.
- Это вы заразили моего сына, - холодно ответил Йорг, даже не обернувшись на подошедших сына и жену, кутающуюся в плед. Одеться женщине не дали.
- Мы совершили ошибку, - покаялся Анис. Йорг сжал губы в тонкую полоску. Билл не рассказал отцу всего, особенно про то, что связывало Билла и Тома, но отец никогда не был идиотом, он кое-что понимал. Догадался, как именно заразился сын, и вряд ли проникся к «Освободителям» симпатией после этого.
- Чего вы хотите?
Анис улыбнулся и, достав из поясного футляра капсулу, передал ее Йоргу.
- Тут вирус. Можете вколоть себе и жене, можете только себе – в любом случае это будет доказательством вашей лояльности к новой власти.
Йорг сжал капсулу сильно, но не настолько, чтобы лопнуло стекло, он был бледен и зол – Билл видел, что отец еле сдерживается, чтобы не послать «новую власть» подальше. К счастью, старший Каулитц понимал, что это будет не очень разумно. К тому же он был не настолько привязан к церковным крысам, чтобы хранить им верность и умереть героически за отстаивание их идеалов.
- Через пять дней у вас возьмут кровь на анализ, так что у вас есть два дня на принятие решения. Если вы согласитесь, просто вколите себе содержимое ампулы и через три дня вирус покажется в вашей крови.
- А если нет?
- Если нет, - Анис пожал плечами, - вас все равно привьют, но отношение к вам и вашей семье будет другим. Вы привыкли жить хорошо, генерал-майор, и у вас есть шанс продолжить в том же духе.
- Хорошо. Я… подумаю, - Йоргу тяжело дались эти слова. Анис улыбнулся уголками губ, а потом повернул голову и посмотрел прямо на Билла. Тот вздрогнул. Во время разговора он старался не смотреть ни на Аниса, ни на Георга, ни тем более на Тома, лишь один взгляд позволил бросить себе на высокую статную фигуру и тут же отвернулся, чувствуя, как сильно забилось сердце. Не смог забыть. Он так и не смог его забыть, ну что за наказание.
- Мы бы хотели поговорить с вашим сыном, - все так же глядя на Билла, но обращаясь к его отцу, сказал Анис.
- Нет. Он уже заражен, его не на что уговаривать, - отрезал Йорг.
- Он уже совершеннолетний и сам может принимать решения. Правда, Билл?
Билла затошнило. С Анисом его связывали очень неприятные воспоминания, слишком яркие, чтобы их возможно было так быстро забыть. И все же он согласился, не мог отказать, не из-за Аниса, конечно, из-за Тома. Отец понял это и бросил на сына такой взгляд, что в любое другое время Билл бы испугался. Но сейчас не почувствовал ничего, дождался только, пока отец с матерью скроются в своей спальне, а солдаты «Освободителей» и Георг выйдут из дома. В холле остались только Билл, Том и Анис.
- А ты почти не изменился, Билл,- поделился наблюдениями предводитель «Освободителей». Каулитц пожал плечами, не желая ни опровергать, ни подтверждать услышанное. Ему вообще с Анисом говорить не хотелось, и тот, похоже, это понял. – Ладно, оставлю молодых наедине. Не шалите, детки. – Анис подмигнул Биллу и направился к выходу, но у самого порога обернулся и произнес: - И это… прости, Билл, если что, не держи на меня зла. – С этими словами Анис вышел из дома.
Том оказался рядом через секунду и попытался дотронуться, но Билл отпрянул. Протянутая рука безвольно опустилась.
- Я понял. Понял. – Трюмпер развернулся, чтобы уйти, но Билл вцепился в него в отчаянной попытке удержать.
- Ничего ты не понял, идиот, - получилось зло и болезненно, но это было именно то, что сейчас чувствовал Билл. От близости Тома закружилась голова. Этот запах, вкус его губ – как сон. Боже, сколько же за это время было снов, в которых Том брал его снова и снова, сколько кошмаров, в которых он снова и снова его предавал. Три года его грызла глухая непроходимая тоска, которая сейчас выходила через отчаянные злые поцелуи с привкусом крови, сочащейся из лопнувших губ. – Ненавижу тебя, ненавижу, - прошипел Билл, прерывая болезненный поцелуй. Он только сейчас смог посмотреть Тому в глаза. Взгляд у него остался все таким же черным, тяжелым, возле глаз появились небольшие морщинки, легкая щетина придавала суровый вид.
- Ненавидь, но только не отворачивайся от меня. Не уходи. Снова.
Билл хотел ответить, но Том настойчиво положил ему палец на губы, призывая к молчанию.
- Я знаю, почему ты ушел. Не сразу понял – потом дошло. Сначала злился на тебя, думал, что ты просто испугался. А потом понял, что если бы ты остался, то не смог бы быть уверенным, использую ли я тебя или правда хочу быть с тобой. Наверное, я и сам не знал, чего хочу. Но теперь все изменилось… «Освободители» почти у цели, осталось совсем чуть-чуть, и я хочу спросить тебя: ты все еще хочешь быть со мной?
Том смотрел серьезно и внимательно, словно заглядывал в душу, вытаскивая из самых ее глубин все те эмоции, которые Билл отчаянно пытался похоронить. И словно не было этих трех лет, словно все это время он спал и видел скучный черно-белый сон. Ответ на вопрос был слишком очевиден, и прятаться от себя больше не имело смысла.
- Дай мне минуту. – Билл выпутался из объятий Тома. Ему нужно было поговорить с отцом. Йорг был у себя в комнате, он сидел на кровати, сгорбившись, и вертел в руках капсулу с вирусом, мать лежала рядом с ним, на боку, касаясь его спины своей ладонью. Она молчала, но Билл знал, что это безмолвная поддержка для отца дороже тысячи слов. Когда он вошел в спальню, родители вскинули головы и посмотрели на него.
- Они ушли?- почему-то шепотом спросил Йорг.
- Нет. – Подойдя к отцу, Билл вынул из его пальцев капсулу и сунул в карман джинсов. – Тебе это не понадобится.
- Не делай этого, Билл, сынок, пожалуйста. Не ради нас. – Лицо Йорга болезненно скривилось, он вцепился сыну в руку, удерживая его, будто боясь, что Билл уйдет прямо сейчас, не выслушав.
- Я делаю это не только ради вас. Я люблю его.
- Ты даже не знаешь его. И не представляешь, какой опасности себя подвергаешь. Эта новая власть… Людям слишком долго компостировали мозги, чтобы они так легко приняли «проклятых», его будут пытаться убить. И тебя тоже.
- Именно поэтому я не могу его бросить. Я должен быть с ним. – Билл опустился на корточки перед отцом и погладил его по щеке. Столько лет он боялся сурового отца, а сейчас его сердце сжималось от любви к этому человеку. – Не волнуйся за меня.
Они ушли еще до рассвета – высокий широкоплечий мужчина и его спутник, по-аристократически изящный и обманчиво хрупкий. Еще не скоро они смогут пройти по залитым дождем улицам Берлина смело, без оружия, не опасаясь автоматной очереди в спину от испуганных новыми порядками жителей. Еще не скоро люди перестанут креститься, узнав, что кто-то из их знакомых заражен вирусом. Еще не скоро церковники прекратят называть зараженных проклятыми. Еще не скоро закончится война. И еще очень долго в сердцах людей будет жить суеверный страх. Но в сердцах этих двоих, вместо страха, будет жить совершенно другое чувство, и именно оно поможет пережить им все, что уготовано судьбой.
-
-
02.06.2012 в 15:01хороший фик!
-
-
02.06.2012 в 16:17-
-
02.06.2012 в 16:23-
-
02.06.2012 в 16:24-
-
10.06.2012 в 14:34*нет слов*
-
-
10.06.2012 в 14:59-
-
26.06.2012 в 00:04Больше всего нравится, как именно ты показала страх(тема вроде "страх демонов" была) и затронула тему "вакцина от всех болезней". А исполнение... Этот Билл, этот Том...Драку с проклятыми. Как Билл доберался домой, как все осознал, как подменивал кровь, признание Тома (и как он спас мальчика) и самый конец.. все глубоко взяло. Кстати, вопрос про кровь: её бы все равно заменили на другую,(вернее Том заменил) что бы доказать что у него нет вируса, да?Или сказали не распространять и подменить анализы...о эти думы при первом прочитывании)))
Он крутой, я не читала другие работы конкурса, но его точно могу назвать одним из лучших!!!
-
-
26.06.2012 в 13:32её бы все равно заменили на другую,(вернее Том заменил) что бы доказать что у него нет вируса, да?
Конечно. Ему не нужно было, чтобы Билла раскрыли.
Он крутой
спасибо большое) даже интересно, почему из всех конкурсных работ вы решили прочитать именно мой фик.
-
-
05.08.2012 в 17:47Балин, не обманешь)))
Нас- хрен проведешь))) Я мало авторов читаю, а у сестры чутье сногшибательное
-
-
26.04.2013 в 18:38Прекрасен. Именно так, как я люблю. От Том захватывало дух, особенно от того, как его воспринимал Билла.
Изменения Билла на протяжение всего фика очень интересно прослеживались. Какие чувства и сомнения *_*
ХЭ показался немного с горьким осадком.
Но спасибо огромное за работу
-
-
27.04.2013 в 00:35меня советуют!
Спасибо большое, рада, что фик понравился. Особенно если учесть, что это был мой последний фик по Отелю. Пока, может быть. Кто знает...